— Для переговоров сейчас самое время, — проворчал Ромул. — Иначе у нас никаких шансов не останется.

Друзья, затаив дыхание, смотрели, как лошади приближавшихся парфян неспешно шли по сыпучему песку.

Место, где находился Красс, можно было безошибочно определить по скоплению штандартов и офицеров в красных плащах. Не доехав туда сотни шагов, конники остановились и застыли в ожидании.

К изумлению Ромула, командиры римлян никак не отреагировали.

В римской колонне нарастал гнев. Они были донельзя измотаны, сломлены бесконечными переходами по палящей жаре, недостатком воды, неимоверной усталостью и гибелью тысяч товарищей от рук недосягаемого врага. А теперь, когда войску грозило полное истребление, его предводитель, кажется, решил отказаться от переговоров с парфянами. Даже вчерашнее сокрушительное поражение не смогло излечить его от чванства и презрения ко всему миру.

После того как Красс лишился кавалерии, доставкой приказов по армии пришлось заниматься его телохранителям. И через некоторое время двое этих баловней судьбы тяжелой рысью проехали вдоль колонны, обильно потея в своих позолоченных кирасах, надетых поверх кожаных подкольчужников.

— Приготовиться к бою! — то и дело выкрикивал один из них. — Отойти на равнину. Выстроиться сплошным фронтом.

— Проваливай отсюда, сын шлюхи!

— Кто это сказал? — Оба резко остановились и схватились за рукояти мечей.

— Сами отправляйтесь биться с парфянами!

Солдаты гневно зароптали, раздались новые и новые оскорбления. Эти избалованные громилы пока не принимали ровно никакого участия в боях, и потому гнев простых солдат разгорелся с новой силой.

— Где центурион? — крикнул, пытаясь восстановить порядок, старший по званию телохранитель, опцион.

Бассий молча вышел вперед, на его груди выразительно блестели фалерии.

— Никто не смеет противоречить приказам Марка Лициния Красса. Арестуй этих людей!

— Обращаясь ко мне, говори «командир». Я не попусту провел шестнадцать треклятых лет в легионах!

— Командир.

— Иди и сам арестовывай их, — повысил голос Бассий и добавил: — Дерьмо.

Легионеры разразились восторженными криками.

— Центурион, ты отказываешься выполнять приказ?

— Почему Красс никого не послал на переговоры? — спросил Бассий, как будто не слыша последних слов гонца.

Одобрительные возгласы стали еще громче.

Телохранители не имели ровно никакого представления о дипломатии.

— Красс не ведет переговоры с дикарями из пустыни. Молниеносным движением Бассий выхватил гладиус и приставил острие к подбородку опциона.

— Передай полководцу: пусть идет и договаривается с парфянами. Сам. — Он полуобернулся к солдатам: — Верно я говорю, парни?

Гомон одобрения расходился по колонне все дальше и дальше, солдаты, в знак поддержки слов центуриона, принялись колотить мечами по щитам. Ромул и Бренн кричали вместе с остальными. Какой смысл умирать посреди месопотамской пустыни, если можно отступить в Сирию и выжить?

Повеял легкий ветерок, и Тарквиний увидел, что на небе появилась цепочка облаков. Окружавшие его солдаты были поглощены стычкой Бассия с телохранителем, и никто не заметил, что этруск нахмурился. Облачков было двенадцать.

Опцион оказался не из трусливых.

— Красс плюет на требования всякого отребья.

— Слушай, жалкий пес, я прошел через десять с лишним войн, — сказал Бассий и слегка надавил острием своего гладиуса, проткнув кожу на подбородке телохранителя. По лезвию сбежала струйка крови.