Гигантская золотая рыба раскачивалась над дверью шале. Я Понял все. На наше несчастье, или, вернее, на свое, Мандан назначила мне свиданье подле «Возрожденного Лосося».

Лили, не подозревая серьезности минуты, продолжала:

— К трем часам утра эти господа развеселились так, что и рассказать невозможно. Азим Электропулос ловко утаскивал ножи и ложки со стола, а потом их находили в карманах метрдотеля и лакеев. Маркиз Лашом-Аржантон декламировал нам большие отрывки из «Проповеди о провидении». Мишель Ворагин изображал Распутина. Потом я вызвала у них слезы, декламируя «Оду к Виллекье». Этьен, ты еще не слыхал, как я кончаю «Оду к Виллекье»! Хочешь, я прочту тебе?

— Нет! — сдавленным голосом отвечал я.

— Что с тобой? — спросила она, чуть отодвинувшись. — Ты сам не свой?

— Мне нужен свежий воздух! — прошептал я.

— Ах! Зачем же дело стало? — воскликнула она. — Какая прекрасная мысль! У тебя автомобиль. Я сыграю отличную штуку со своей компанией. К тому же, знаешь, они пили слишком много и уже перестают быть забавными. Мне тоже хочется на воздух. Утро в лесу — какая прелесть! Я сажусь к тебе в автомобиль, ты похищаешь меня, и мы отправляемся пить молоко в «Принципы 89-го» — туда не больше мили.

— Принципы 89-го? — переспросил я, окончательно сбитый с толку.

— Чудесная маленькая ферма в сосновом лесу… Вроде нашего Пре Кателан, только лучше. Там собирается лучшее общество Мараканды. — Подвинься же, я сяду.

В эту самую минуту первый удар шести часов пробил на колокольне святой Айшэ. С минуты на минуту может появиться Мандан. Я немедленно принял решение.

— Садитесь, — сказал я.

Ах! Этого хотела судьба! Да и мог ли я противиться ей? Лили была в тысячу раз красивей Мандан, притом она моя соотечественница. Я знал, что она любит меня. А у меня, в довершение всего, были драгоценности.

— Садитесь, садитесь скорей! — лихорадочно заторопил я ее.

Она взглянула на меня с удивлением.

— Что это? Как ты говоришь? Знаешь, я не очень-то люблю такой тон! Я сяду, если захочу.

— Садитесь, Лили, возлюбленная моя, — сказал я упавшим голосом.

— Хорошо уж, хорошо, — смягчилась она. — Сажусь, видишь. Только мне нужно мое манто. Мне вовсе не улыбается схватить насморк в лесу.

Я искоса глянул на нее.

— Уже! Первое, о чем я тебя прошу, ты не хочешь исполнить? Я не прочь остаться.

— Где оно, это манто? — спросил я, близкий к обмороку.

— Внизу. Незачем так кричать. Иди скорей. И не забудь дать что-нибудь женщине у вешалки.

Я выскочил, чуть не сбил с ног эту почтенную особу, схватил проклятое манто… На все ушло не более двадцати секунд. Но этого было достаточно, чтобы совершилось непоправимое. Когда я перешагнул за порог — Мандан была уже тут!

Обе женщины рассматривали друг друга в лорнеты.

— Вы не предупредили меня, что мадам участвует в прогулке, — произнесла с достоинством Лили Ториньи.

— Я могла бы сказать то же самое, — иронически уронила Мандан.

Можно себе представить, каково было мое положение, тем более что обе женщины, над которыми я одержал победу, уже начинали обмениваться язвительными репликами.