Сама швея – небольшая, тощая и неуклюжая, с длинными тонкими конечностями – была закутана в легкое черное одеяние, скрывавшее половину ее лица, и горбилась так сильно, что длинные руки ее почти касались пола. Ройбен слегка поклонился, поймав взгляд блестящих черных глаз мастерицы. Плетенить прошипела приветствие и подползла поближе. Подняв тонкую руку Кайи, она измерила обхват ее талии при помощи пальцев. Ройбен заметил в карих глазах Кайи проблеск страха, хотя тело девушки было все таким же вялым и расслабленным.

– Славный кусочек, – задумчиво проскрипела Плетенить. – Что тебе предложить за нее? Могу сшить тебе тунику с запахом цветущей яблони. Она будет напоминать тебе о доме, так?

Кайя вздрогнула.

– Я пришел сюда, чтобы заказать платье, а не торговаться, – ответил Ройбен, подавив дрожь. – Королева желает, чтобы эта девушка на сегодняшнем пиру была одета как можно лучше, ведь она… – И вновь он запнулся, с трудом подбирая нужные слова, чтобы не насторожить Кайю. – Она почетная гостья.

Плетенить хмыкнула и начала рыться в отрезах тканей. Казалось, Кайя, чье сознание было затуманено чарами, уже и не помнила, что швея напугала ее. Девушка увлеченно гладила полотно, которое меняло цвет от прикосновений ее руки.

– Вытяни руки в стороны, – каркнула портниха, – раскинь их широко, как птица простирает крылья. Вот так.

Кайя стояла с вытянутыми в стороны руками, пока Плетенить окутывала ее кусками тканей и беспрестанно что‑то шептала. Неожиданно старуха схватила девушку за подбородок и рывком подняла его вверх, а затем вдруг переместилась к своим чашам и стала копаться в них. Ройбену оставалось только ждать.

Цветущие яблони больше не напоминали Ройбену о доме, хотя Летний Двор и окутывала нежная белизна лепестков. Нет, теперь запах яблоневого цвета напоминал ему о дриаде, смуглое лицо которой оставалось спокойным даже вдали от своего дерева. Она умела предсказывать, но не стала пророчествовать для Зимней королевы. И Ройбену было приказано покарать ее.

И отчетливее всего он запомнил последние слова дриады, произнесенные, когда обомшелые пальцы царапали щеку Ройбена, а из множества ран на теле женщины сочился густой древесный сок. «Это ты умираешь, а не я», – вот что она сказала.

Можно сломать вещь, но не всегда после этого удастся придать ей ту форму, которая тебе нужна.

– Рыцарь? – прошипела Плетенить, протягивая рулон тонкого белого шелка. – Это подойдет?

– Пришли платье в мои комнаты, – ответил Ройбен, отвлекаясь от своих странных дум. – Королева желает, чтобы сегодня вечером девушка в этом одеянии была в бру.

Плетенить подняла взгляд от лоскутов ткани, над которыми она колдовала, мигнула по‑совиному и что‑то проворчала. Ройбен и не ожидал от нее большой любезности. Пожалуй, чем больше причин для отсрочки, тем лучше для Кайи.

– Идем, – приказал Ройбен, и Кайя послушно последовала за ним. Дурманные чары все еще действовали.

Пройдя обратным путем через дворец термитов, Ройбен привел девушку к деревянной двери, на которой было вырезано грубое изображение единорога. Открыв дверь серебряным ключом, рыцарь пропустил Кайю вперед и вошел следом за ней. Он видел, как она остановилась, чтобы взглянуть на заваленный книгами низкий стол, и провела ладонью по тонким томикам Иейтса и Мильтона; пальцы ее задержались, коснувшись переплетенного в кожу тома с серебряными застежками. Это был сборник старых песен без названия на пыльной обложке, но Кайя не стала открывать книгу и просматривать содержание. На стене висел старинный гобелен, вернее, то, что осталось от него, когда однажды ночью Ройбен располосовал его на лоскуты. Сейчас рыцарь подумал, что Кайе его комната должна казаться монашеской кельей после чудес и роскоши, которые она видела вокруг. Глядя на остатки гобелена, Кайя внимательно изучала их.