Где моя дерзкая, храбрая мама? Где острые зубы папы? Я подумала о своем брате и о мудрой старой бабушке. Куда исчезла моя семья?!

Губы лисицы оттянулись назад, когда она зарычала, обнажая ряд зазубренных зубов.

Я судорожно вздохнула и прижалась к изгороди. Звук был едва слышным, вроде трепета крыльев бабочки.

Но лисица замерла.

Она резко повернула голову.

В ее единственном сером глазу вспыхнула угроза. Взгляд ее проник сквозь плющ и остановился на мне.

2

Лисица заковыляла в мою сторону. Одна ее лапа была слишком короткой, наверное, когда то была сломана. Я сжалась в комок, стараясь выглядеть как можно меньше, – просто точка грязи на деревянном заборе. Ах, если бы я уже усвоила умение Пайри исчезать! Заметила ли меня лисица? Уловила ли она мой запах?

Она остановилась на расстоянии длины хвоста от меня. Страх сковал мое тело, лишая сил. Лисица подняла лапу, чтобы выкусить что то прилипшее к ней. Неужели она действительно не видит меня, при таком то пристальном взгляде серого глаза?

Усы лисицы дернулись.

– Эй, ты говорила, там их было только четверо?

Рыжевато коричневая лиса поспешила подойти к ней. Остальные чужаки продолжали стоять на своих местах, настороженные, готовые к атаке. Рыжевато коричневая двигалась легко. Ее узкий хвост волочился по земле.

Я заметила странный шрам на верхней части ее передней лапы – он напоминал смятую розу, прекрасную и ужасную.

– Двое родителей и их сын. И еще старуха. – Голос у нее был нервный.

Я всхлипнула про себя. Где мои родные?

Усы лисицы напряженно выпрямились.

– Только они, никого больше? Неужели в этой норе родился всего один детеныш?

Уши стройной лисы настороженно вздрогнули.

– Один детеныш, Карка. Всего их было четверо. А у тебя есть причины думать…

Толстая лисица резко развернулась и рявкнула на нее:

– Я велела тебе не задавать вопросов!

Стройная раболепно прижалась к земле.

– Прости, – пробормотала она.

Единственный серый глаз сверкнул в сгущающейся тьме. Лисица бросила короткий взгляд на высокое квадратное здание – нору бесшерстных. В одной из его больших дыр для наблюдения вспыхнул свет.

– Никогда не знаешь, кто может тебя услышать… У Старейшин есть глаза, тайные глаза везде!

Сердце бешено колотилось у меня в груди. Я даже не пыталась убежать на зеленую полосу, снова проскользнув через дыру под изгородью. Они бы услышали… они бы меня поймали.

Толстая лисица встряхнулась. Я почуяла запах углей и золы.

– Наши враги не уйдут далеко. Тарр уже ищет их. Все они – предатели! – Она топнула передней лапой.

Остальные лисы вскинули головы. Их голоса слились в общем вое.

– Предатели! – кричали они. – Все они предатели!

Я припала к земле, когда лисица повернулась и повела остальных за нашу нору, в заросли, перепрыгнув через упавшие ветки.

Я снова смогла дышать, хотя и с трудом. И поспешила к норе. Угли почти погасли, дым тянулся над ними, как туман. Я заглянула внутрь, в золу, что покрыла слой веток. Там лежал клочок пятнистой шерсти, серебристый с золотом; я увидела и красную полосу крови.

Я подавила крик.

Моих родных больше не было.

Их запах все еще держался на коре древесного ствола, на холодной горькой земле, на ветках. Я повернулась в другую сторону. Свет быстро угасал, сумерки погружали мир в темноту.

– Мама?.. Пайри?..

Мои уши завращались, помогая мне прислушиваться. Я слышала шум бесшерстных существ в их огромной норе, их резкие низкие голоса. Но нигде вокруг не звучали успокаивающие голоса моих родителей, не раздавалось веселое тявканье Пайри.