Дэйн, сильно исцарапанный, отправился на поиски помощи. Но смутное подозрение заставило его задержаться у двери Ван Райка. Когда на его стук никто не отозвался, он распахнул дверь.

Ван Райк, полузакрыв глаза, лежал на койке с видом, слишком знакомым экипажу «Королевы». И Дэйн знал, что он увидит на теле суперкарго красные пятна чумы.

Глава 9

Чума!

Джелико и Стин Вилкокс пытались разобраться в скудных записях, сделанных Тау перед болезнью. Но врач, очевидно, не нашел подтверждения того, что Синдбад был переносчиком болезни. Тем не менее, капитан приказал изолировать кота. Это была трудная задача – Синдбад караулил у дверей кладовой, куда его заперли, и был готов броситься наутек, когда ему приносили пищу. Однажды он пробежал почти весь коридор, прежде чем Дэйн загнал его в угол и вернул в место заключения.

Дэйн, Али и Уикс взяли на себя заботу о четверых больных, оставив свои основные обязанности старшим офицерам корабля, а Рип к своим обязанностям прибавил и наблюдение за гидропонным садом.

Состояние Мура, первого из больных, не менялось. Он был в полубессознательном состоянии и глотал пищу, если ему ее клали в рот.

Окружающих он не узнавал. Кости, Тау и Ван Райк вели себя так же. Но утром все члены экипажа по‑прежнему осматривали друг друга в поисках следов болезни, и когда в следующие два дня все оставались здоровыми, у них появилась слабая надежда.

Однако она угасла, когда Али сообщил о том, что заболел Штоц. Еще один безвольный пациент прибавился к четверым, и не было известно, как он заразился. Синдбад был изолирован, в течение нескольких дней Штоц не общался с ним, и тем не менее, он заболел.

Уикс, Али и Дэйн, находившиеся в постоянном контакте с больными, а Дэйн к тому же несколько раз брал на руки кота, оставались здоровыми. Этот факт, несомненно, имеет какое‑то значение, думал Дэйн. Если кто‑нибудь из них и обладал медицинскими познаниями, так это Тау, он и мог бы подумать над этим. По всем правилам они должны были заболеть в первую очередь, но этого не случилось. И Вилкокс отметил этот факт в бортовом журнале.

У них стало привычкой следить друг за другом, ожидая внезапных приступов болезни. Они не удивились, когда в кают‑компанию, шатаясь, вошел Тан с бледным и искаженным от боли лицом. Рип и Дэйн довели его до каюты, прежде чем он потерял сознание. Но все, что они узнали от него за то время, пока он находился в сознании, это то, что у него разрывается от боли голова и он не может этого выдержать. Над его безжизненным телом они хмуро поглядели друг на друга.

– Шестеро больных, – подвел итог Али, – и шесть все еще на ногах. Как ты себя чувствуешь?

– Устал, больше ничего. Я не понимаю, почему они так долго находятся в этом бессознательном состоянии. Им не становится хуже, у них не повышается температура, как будто они в летаргическом сне.

– Как Тан? – спросил из коридора Рип.

– Обычное состояние, – ответил Али. – Он спит. А ты, чувствуешь боль, приятель?

Рип покачал головой.

– Здоров как вычислитель. Я не понимаю этого. Почему заболел Тан, даже не выходивший из корабля, а мы все здоровы?

Дэйн скривился:

– Если бы мы это знали, то мы, может, узнали бы и все остальное.

Глаза Али сузились. Он пристально смотрел на бесчувственного связиста.

– Я думаю – мы просолились, – медленно сказал он.

– Что? – переспросил Дэйн.

– Послушайте, только мы трое, да еще и Уикс пили этот саларийский напиток, верно? И мы...

– Больны, как венерианские индюшки, – согласился Рип.

В сознании Дэйна мелькнул просвет.

– Ты думаешь... – начал он.

– Так и есть! – выпалил Рип.