– М-да, – признал он, заглянув в несколько папок. – Теперь, когда вы об этом упомянули, кажется, действительно имелась какая-то проблема. Но я решительно не понимаю, как такое могло случиться.

– Думаю, уже не важно, как это случилось, – логично возразил Ричард. – Важно то, что, пока я несколько недель отсутствовал, вы сдали мою квартиру, – он справился со своими заметками, – Джорджу и Адель Бухананам. Которые не намереваются съезжать.

Обезверблюженный закрыл папку.

– Ошибки случаются, – сказал он. – Человеческий фактор. Боюсь, мы тут ничего не можем поделать.

Прежний Ричард, тот, который жил в квартире, ставшей теперь домом Бухананов, на этом месте бы сник, извинился за то, что занял столько времени, и ушел. Новый же Ричард сказал:

– Правда? Вы тут ничего не можете поделать? Вы сдаете собственность, которую я снимал по контракту с вашей компанией, кому-то другому и в процессе теряете все мое личное имущество, и вы тут ничего не можете поделать? А я вот думаю – и, уверен, мой адвокат будет того же мнения, – что вы можете сделать очень многое.

Вид у обезверблюженного стал такой, словно паук пополз назад из его желудка в горло.

– Но у нас нет в этом здании других свободных квартир – таких, как ваша. Есть только апартаменты в пентхаусе.

– Это мне, – холодно сказал ему Ричард, – как раз подойдет…

Обезверблюженный расслабился.

– …это что касается жилого помещения, – продолжал Ричард. – А теперь давайте поговорим о компенсации за мое утерянное имущество.

Новая квартира была гораздо симпатичнее той, которой он лишился. Тут было больше окон и балкон, просторная гостиная и настоящая гостевая спальня. Ричард бродил по ней без малейшего удовольствия. Обезверблюженный крайне неохотно обставил квартиру кроватью, диваном и несколькими стульями, а еще велел принести телевизор.

Нож Охотника Ричард положил на каминную доску.

Купив в индийском ресторане через дорогу карри навынос, он ел его, сидя на полу, и спрашивал себя, действительно ли ел карри поздно ночью на Ярмарке под открытым небом, устроенной на эсминце, поставленном на якорь у Большого Лондонского моста. Если вдуматься, казалось маловероятным.

В дверь позвонили. Встав, он пошел открывать.

– Мы нашли почти все ваши вещи, мистер Мейхью, – сказал проныра, снова облаченный в верблюжье пальто. – Оказалось, их сложили на склад. Ладно, ребята, заносите.

Двое дюжих грузчиков втащили несколько больших банановых коробок.

– Спасибо, – без улыбки сказал Ричард.

Открыв ближайшую, он развернул первый же предмет, который попался ему под руку, оказавшийся фотографией Джессики в золоченой рамке. Пусто поглядев на нее несколько мгновений, он положил ее на место.

В конце концов найдя коробку с одеждой, он ее распаковал, но остальные так и остались стоять нетронутые посреди гостиной. По мере того как шли дни, он все больше чувствовал себя виноватым, что их не распаковывает. Но не распаковывал.

Сидя у себя в кабинете, он задумчиво смотрел в окно, когда загудел интерком.

– Ричард? – спросила Сильвия. – ИД через двадцать минут собирает всех у себя в кабинете для обсуждения доклада Уэндсворта.

– Понял. Буду, – сказал он.

А потом, поскольку следующие десять минут делать ему было решительно нечего, взял оранжевоволосого тролля и грозно придвинул его к тому, что поменьше, зеленоволосому.

– Я величайший воин Под-Лондона. Приготовься к смерти! – сказал он страшным тролльским голосом, размахивая оранжевым троллем.