Вскоре в компании Калача появились и девчонки — Вичка Жемчугова, у которой мама работала в супермаркете, Дашка Стеценко, самая бойкая и заводная в классе, и… И Светка Теплякова. Когда Митя через коридорное окно первый раз увидел ее разгуливающей по школьному двору под ручку с ухмыляющимся Мишганом, у него внутри все оборвалось, захотелось подбежать, вырвать руку, и дать, наконец этому… этому… Но перед глазами тут же возник скорчившийся Николай Петрович, разбитое лицо Стасика Куприянова, и Митя бессильно прислонился лбом к холодному стеклу.

Мишгана он боялся. Боялся больше всего на свете…

И вот теперь этот самый Мишган «влетел», получил «припашку», и по всем этим его дурацким «понятиям» получалось, что виноват в этом Митя. Почему Митя? Да потому что «по понятиям» всегда выходило, что виноват кто угодно, только не Мишган…

Прозвенел звонок. Все зашумели, математичка бодренько уцокала каблучками из класса, а Митя, торопливо запихивая в сумку учебник, тетрадь и дневник, весь сжался, чувствуя, как сзади, со спины, к нему приближается неизбежное…

Вот на плечо легла расслабленная, похожая на тюлений ласт рука…

Вот Мишган, полуповиснув на Митиной шее, появился в поле зрения — всегдашняя дурашливая веселость на лице, сощуренные глаза, губы трубочкой…

Вот губы раздвинулись и Мишган изрек:

— Ну че, Филя, попал? Эта дура мне из-за тебя, лоха, вломила… Будешь пыхтеть за двоих, усек? Чтобы к понедельнику все сделал. Притаранишь готовые примерчики за полчаса до первого урока. Врубился?

Словно со стороны, Митя услышал чей-то блеющий голосок:

— Калач, ну чего ты… Я ж это… Ну, не успею я… Мне ж еще свои примеры делать…

Кто это? Да это же сам Митя говорит! А вокруг уже хихикают. Вичка колокольчиком заливается:

— Ха-ха-ха! Влип Каркуша!

— Не колышет. — отрезал Мишган, ткнул Митю неожиданно жестким пальцем в грудь: — Сделаешь, понял? А не сделаешь — косяк, башлять будешь за мое попадалово. Сотня, если в понедельник не успеешь. А если сотню не отдашь — в среду двести, в пятницу пятьсот. Ну, усек, тормоз?!

Митя обречено повесил голову. Губы сами собой прошептали:

— Усек…

— Все, вали… Хиляем, бригада! — Мишган оттолкнул Митю и не спеша двинулся между рядами столов к выходу из класса. Следом за ним «похиляла бригада» — Вичка, Иголкин, Дыня, Тыква, отвесивший Мите подзатыльник, потом Дашка, Тяпа и… И Светка Теплякова, эльфийская принцесса Светилиэль, даже не взглянувшая в Митину сторону…

Глава вторая, в которой происходит непоправимое

Пятница — самый хороший день недели. Разумеется, при условии, что в субботу в школу не надо. В Митиной школе мудрые педагоги еще три года назад порадовали детишек, так организовав учебный процесс, что по субботам уроки были только у выпускных классов, а остальные — гуляй, балдей, наслаждайся законным лишним выходным.

Но суббота субботой, а Митя больше всего любил именно пятницу. Уроки делать не надо — впереди два свободных дня, успеется. Можно поздно лечь, потому что назавтра никто тебя не поднимет ни свет, ни заря и не погонит получать знания.

И, наконец, в пятницу два последних урока — физкультура, а Митя от нее освобожден аж до ноября по причине сколиоза. Правда, приходилось три раза в неделю ходить на лечебную физкультуру в поликлинику, но это ладно, это не школа…

Пока весь Митин класс, громыхая и улюлюкая, ломился в раздевалки возле спортзала, сам Митя закинул за спину рюкзачок и поспешил на первый этаж, Заветная бумажка с надписью рукой директора: «Дмитрий Филиппов, 7 «а» класс.