– А еще можно разыграть в лицах, – вытянула руку Нонна. – Я могу быть «лист». Я могу опадать в оркестровую яму.

– Отличная идея.

– Что? – нахмурилась она.

– Все шутите? Между тем можно действительно как-то оживить читку.

– Оживить труп невозможно, – возразил историк.

– Мы можем показывать слайды с красотой и ручьями, – радостно предложила директриса.

– О, нет! – застонали учителя.

Нонна уронила голову на плечо соседки и закрыла глаза. Она любила пятницу у Анны даже больше своей дачи под Солнечногорском, она любила преферанс, любила сплетни и их компанию, даже Ванюшку любила за то, как изящно он терзает Женьку. Она была не готова показывать слайды, она хотела домой.

Но когда ей удалось высвободиться из пут комиссаршиного творчества и долететь (буквально двадцать минут пешком) до дома Анны, выяснилось, что спешила и переживала она напрасно. Подруги все еще не было дома. И на звонки она не отвечала.

– Ее нет? Как это? А где она? – спросила Нонна, – она не могла припомнить, чтобы Анна хоть раз пропустила их встречу.

– Понятия не имеем! – ответил хор голосов. Ванюшка зевнул.

– Но она хоть звонила? Может быть, что-то случилось? Куда она уехала? А где дети?

– Дети на месте, у компьютера, – фыркнула Бабушка Ниндзя. – Не понимаю, чего они там все смотрят в этом Интернете? Прямо как заговоренные, все трое сидят и пялятся. Выкину я его.

– Кого? Сашку или Володю? – хихикнул Ванюшка.

– Сдурел? – Полина Дмитриевна вынырнула из холодильника. – Я не о детях же, я об этом вашем говорящем ящике! И, кстати, – свекровь Анны прищурилась и пристально взглянула на Ванюшку, – не ты ли, мил-человек, слопал вишневый пирог, который я детям собиралась после ужина давать?

– Он-он, Полина Дмитриевна! – кивнула Женька, чтобы хоть как-то отомстить Ваньке. Она забыла, что ела пирог вместе с ним, так что немедленно поплатилась за стукачество, была сдана на растерзание тоже.

– Я вот не понимаю, чего вас дома-то родители не кормят? – заворчала свекровь, доставая с полки пакет муки, чтобы напечь блинков деткам. Конечно, была угроза, что и блинки пострадают от Ванькиного нашествия, но что ж теперь, не кормить внуков и внучку?

– А я же одна живу, – напомнила Женька. – Снимаю квартиру. Некому меня кормить.

– Это да. Мужика-то у тебя все равно нет, – подметил Ванюшка, доставая с полки венчик – взбивать тесто. – Хочешь, я тебя пригрею? Нет? Ну, наше дело – предложить. Так что взбивать? Я готов!

– Я сама, иди уж, – фыркнула Полина Дмитриевна, но Ванюшка настоял. Он всегда помогал ей по мелочам, что примиряло свекровь с фактом постоянного присутствия в доме невесткиного брата.

– Так где же она? – беспокоилась Олеся.

Бабушка Ниндзя только пожала плечами и еще пуще сосредоточилась на сковородках, делая вид, что не слушает разговоров. Анны не было уже с обеда, но и до обеда она вела себя как-то странно. Встала позже обычного, на вопросы отвечала как-то пространно и рассеянно, не стала завтракать. Все металась, раскладывала посреди гостиной какие-то вещи, потом ушла в ванную, и Полина Дмитриевна могла поклясться, что она там плакала. Она как раз в тот момент «совершенно случайно» стояла около двери… минут десять стояла и слушала. Определенно, невестка издавала характерные звуки, хотя решительно ничего плохого у них не случилось.