Где тот отель, в котором живет сейчас барон? Где-то поблизости? He то в Ментоне, не то в одной из этих гигантских мрачных вилл на мысе Сен Мартен. Пойдем проведаем старика. Теперь он, должно быть, рамоли, но он ценная личность. Был начальником Стама, но даже в лучшие времена ни секунды меня не подозревал. Благодаря ему я смог осуществить это дело, подкрепить его всякими бумагами, чтоб все было официально, чтоб никогда не испытывать трудностей при получении водительских прав или паспорта. На мелких чиновников баронский титул все еще производит впечатление, слава богу. Это, если хотите, случайное стечение обстоятельств, что барон был рад найти арендатора для дома, надежного симпатичного арендатора. Его старый знакомый капитан Стам — порядочный парень, как раз подходящий для того, чтобы присматривать за вещами. Повезло, что именно сейчас он подыскал себе небольшой домик в Амстердаме; повезло, что он упомянул об этом. Что ж, барон напишет милое рекомендательное письмо этому идиоту нотариусу. Джентльменское соглашение. Нет надобности делать его слишком определенным».

В душе барон, конечно, сознавал, что больше никогда он не сменит благоухающий лимоном воздух Ментоны на холодную сырость Голландии, тем не менее делал вид, что когда-нибудь вернется. Нет, нет, обычная ежегодная аренда. Стам был этим вполне доволен.

Если б он мог уничтожить де Винтера, никогда больше и речи бы не было о том, чтоб играть Стама. Он бы навсегда стал Стамом. Он был уверен, что Соланж одобрит это, ведь тогда она станет полной и бесспорной владелицей отеля, сможет поступать, как ей угодно. Она и теперь так живет, но кто его знает, быть может, она снова хотела бы выйти замуж. Это было б только справедливо — ведь и для нее замужество не было такой уж удачей.

Да, необходимо выработать какой-то план. Неожиданная, вызывающая сожаление смерть Жерара де Винтера, может быть, за границей. Дорожная катастрофа? Трудно. Соланж могла бы приехать и опознать. Трудно, но все-таки возможно, с такими связями, как у него. Тем временем, он сообразит, что нужно сделать, чтобы дом был приятным, уютным, жилым. Еще некоторое время ничего не говорить Люсьене. Все должно быть неуязвимо. Как только де Винтер умрет, он сможет жениться на Люсьене. Он и теперь мог жениться, как Стам, Но на это он как-то не решался. Уж слишком похоже на обман. Теперь он не мог больше выносить никакого обмана.

Люсьена тоже думала о замужестве. Она не очень верила в него. Все, что она знала о браке, отбивало охоту к нему. Достаточно посмотреть на отца и тех его ужасных надушенных прихлебательниц. Она не знала никого, кому брак принес бы удачу. И сама идея противоречила бы заботливо взлелеянным принципам, от которых она не совсем еще отказалась в свои двадцать два года. Слишком часто браки оказывались подделкой. Лицемерие, сентиментальный самообман. Ни к чему хорошему это не приводит и только калечит человека. Как может человек достойно прожить в таком состоянии? Замужество слишком часто оказывалось ничем иным, как узаконенной проституцией. Она знала все ходячие выражения.

Почему ее возлюбленный, ее капитан, желал поклоняться условностям? Контрабандисту женитьба не принесет добра, это даже опасно. Стихотворение — так называемое — откуда-то, она учила его в школе: «Лилейные руки вцепились в повод, шпоры снимают с пяты сапога». От такого языка покраснеешь, но ведь это верно. Все это слабость.

Она была счастлива. Счастлива разумом и уверена, что наконец нашла человека, столь же непреклонного в чести и верности, как она сама. Его слово, данное ей, было так же непреложно, как и ее. Неподкупная искренность. Рассвет и шампанское.