— Он не такой, как всегда, — принялся объяснять Лешка. — Виляет и уклоняется.
— От чего уклоняется? — не понял Олег.
— От всех моих вопросов, — даже с какой-то обидой произнес Лешка. — Раньше такого никогда не было. Он от меня ничего не скрывал.
— Бывает, — усмехнулся Олег.
— Это все Санька, — ревниво изрек Пашков. — Она Ромку с Сашком постоянно заводит. Боюсь, вляпаются они в какую-нибудь историю.
— Ну, ты прямо как Темыч, — подмигнул другу Олег. — Может, у тебя и сердце что-нибудь чует?
— Нет, — угрюмо откликнулся Лешка. — Зато голова поет.
— Опять поет? — встревожился Олег.
— Да пока нет, — разочарованно сказал Лешка. — Но братан мой вел себя очень подозрительно.
— Ты ясней выражаться не можешь? — надоело ходить вокруг да около Олегу.
— Ясней некуда, — продолжал Лешка. — Думаю, ты был прав. Это пение у меня в башке — Сашковы проделки. А если и не его, то он все равно как-то с этим связан.
— А почему ты так уверен? — хотелось еще до начала уроков установить истину Олегу.
— Потому что Сашок ни на один мой вопрос не ответил, — отозвался Лешка. — А вопросы я задавал очень хитрые.
— Ребята! — показался из дверей долговязый Женька. — Куда вы пропали? Уже первый звонок был.
— Ладно. Потом расскажу, — махнул рукою Пашков.
Они с Олегом поспешили в школу.
Глава II
Мы идем на премьеру
На первых двух уроках Пашкову так и не удалось рассказать Олегу, в чем заключается подозрительное поведение Сашка. Рядом все время кто-нибудь был. Наконец началась история. Ее вел Андрей Станиславович. Едва войдя в класс, учитель торжественным тоном объявил:
— Завтра мы все идем в театр. И не просто, а на премьеру.
— Это что, приказ? — хохотнул Вадик Богданов.
— Ни в коем случае, — нахмурился Андрей Станиславович. — Насильно никого не принуждаем.
— Без таких, как ты, в театре будет легче дышать, — подхватил с задней парты Марат Ахметов.
Половина класса поддержала реплику Ахметова одобрительным гулом. Другая половина, относившаяся к группировке Богданова, напряженно ждала, как отреагирует Вадик. Тот, смерив Марата насмешливым взглядом, спокойно проговорил:
— По-моему, ты театр со спортзалом путаешь.
Богдановские захихикали.
— А — он, кроме своего бокса, вообще ничего не знает! — преданно глядя на Вадика, подхватила рыжая Дуська Смирнова.
— Сейчас про мой бокс еще кто-то узнает! — мигом оказался Марат перед Вадиком.
— Ахметов, сядь! — вынужден был вмешаться Андрей Станиславович.
— Только можно я сперва ему один раз врежу? — взмолился Ахметов.
— Нельзя! — отрезал учитель. — Кому сказано: сядь на место.
Марат нехотя вернулся за парту.
— Надо было не спрашивать, а сразу бить, — сказал ему сосед по парте и соратник по секции бокса Боря Савушкин.
— Конечно, надо было, — вздохнул Марат. — Но теперь уже поздно.
Тут Школьникова, состроив глазки любимому учителю, проворковала:
— В какой же мы театр идем, Андрей Станиславович?
— В Центральный российский театр современного концептуального авангарда, — отозвался учитель. |