— Если западные войска попытаются силой проложить себе путь в Берлин, «мы будем противостоять вам силой. Война будет термоядерной. Вы и мы, вероятно, выживем. Но все ваши европейские союзники будут уничтожены.

Никита Сергеевич так расписывал мощь термоядерного оружия, что маленькая дочь Макклоя расплакалась.

Даже если что-то не получалось, Хрущев мог утешить себя, что он стал одним из главных игроков на мировой сцене. Вальтер Ульбрихт не имел такой компенсации. Он не мог остановить бегство сограждан, особенно молодых и образованных.

Бегство из ГДР принимало пугающие масштабы. В феврале 1960 года убежало около десяти тысяч человек, а в мае — вдвое больше. Ульбрихт жаловался, что Федеративной Республике помогают Соединенные Штаты и западноевропейские страны, поэтому западные немцы восстановили свои города, платят рабочим высокую зарплату и сокращают рабочий день. Учителя и врачи получают на Западе вдвое больше. И промышленное производство в ФРГ растет более быстрыми темпами. Ульбрихт втолковывал Хрущеву:

— Мы понимаем, что наши просьбы требуют больших жертв от вас, но вы понимаете, что нашей экономике необходимо помочь.

Хрущев не мог бесконечно отмахиваться от просьб и требований ГДР. Его собственная репутация тоже зависела от ситуации в Восточной Германии. Поэтому он удовлетворял просьбы Ульбрихта, говорил:

— Ваши заботы — это и наши заботы.

Когда Хрущев осознал, в каком бедственном положении находится ГДР, он сказал Ульбрихту:

— Мы и не подозревали, что ГДР так экономически уязвима.

Он принял решение оказать масштабную помощь, чтобы все-таки ГДР победила в соревновании с ФРГ. Тем не менее он призвал немецких товарищей тоже работать активно, учиться стоять на двух ногах, а не во всем полагаться на Москву. Он отказался дать Ульбрихту золото, чтобы тот расплатился с долгами Западу:

— Вы просите шестьдесят восемь тонн золота. Это неприемлемо. Не должно быть ситуации, когда вы покупаете товары, а мы за них платим. У нас не так много золота, мы должны держать его на случай крайней необходимости.

Ульбрихту нужно было заставить Хрущева сделать то, чего советский лидер в общем не хотел: согласиться на стену. Поле маневра для Хрущева между позицией Запада и требованием Ульбрихта перекрыть границу с Западным Берлином сужалось.

В сентябре 1960 года Ульбрихт начал действовать.

Власти ГДР потребовали от западных дипломатов, аккредитованных в Бонне, получать разрешение на посещение Восточной Германии и Восточного Берлина. Проверить серьезность намерений решил американский посол в Бонне Уолтер Даулинг. 21 сентября он прилетел в Западный Берлин, 22 сентября попытался въехать в Восточный Берлин.

Его остановил пограничник:

— Дипломаты, аккредитованные в Бонне, не могут въезжать в демократический сектор Берлина. Вам придется развернуться и ехать назад.

Посол настаивал, поскольку одновременно он был главой американской миссии в Берлине. Пограничник потребовал предъявить документы, хотя посол находился в лимузине с дипломатическими номерами и флажком. Посол показал свою дипломатическую карточку, тем самым признав право пограничников ГДР требовать документы от представителей стран-победительниц. Американца в конце концов пропустили. Он покатался по Восточному Берлину и вернулся назад.

Для Москвы инициатива Ульбрихта оказалась малоприятным сюрпризом. Посла ГДР пригласили в Министерство иностранных дел и попросили все рассказать. Советские дипломаты отметили, что их не просят предъявлять документы, когда из Восточного Берлина они переезжают в Западный.

Никита Сергеевич пытался одновременно играть на нескольких досках — хотел и решить проблему Западного Берлина, и добиться торжества социализма над капитализмом на немецкой земле, и улучить отношения с Западом.