В ее изложении все представлялось замечательным. Она отбрасывала годы взмахом руки. И я думала не о школе и тете Шарлотте, а о том времени, когда я из гадкого утенка превращусь в прекрасного лебедя, каким была моя мать.

Я впервые увидела «Дом Королевы» в семь лет. Кэб вез нас с вокзала по улицам, совершенно не похожим на улицы Бомбея. Степенные люди, помпезные дома. Темно-зеленая свежая листва на деревьях, совсем не такая, как в Индии. Слегка моросило. Мелькнула река. Городок Лангмаут находился в устье реки Ланг, это был оживленный порт. Мне запомнились обрывки маминых разговоров.

– Какой огромный корабль! Смотри, родная. Он, наверное, принадлежит этим… как их зовут, дорогой? Этой богатой и могущественной семье, которой принадлежит половина Лангмаута и в сущности половина Англии?

И ответный голос отца:

– Ты говоришь о Кредитонах, дорогая. Они действительно являются владельцами достаточно процветающей судоходной линии. Правда, ты преувеличиваешь, когда говоришь, что им принадлежит половина Лангмаута, хотя, и в самом деле, именно благодаря им Лангмаут и процветает.

Кредитоны! Это имя осталось в моей памяти.

– Им подходит такое имя, – заметила мама. – Кредитоспособные Кредитоны.

Отец среагировал на мамину реплику подергиванием губы, это означало, что он хотел рассмеяться, но счел подобное недостойным майора. Он получил звание майора, когда я родилась, вместе с новым чином он приобрел сильное чувство достоинства. Он казался недоступным, суровым и благопристойным; я гордилась им так же, как и матерью.

И вот мы подъехали к «Дому Королевы». Экипаж остановился перед коваными железными воротами в высокой стене из красного кирпича. Я разволновалась при мысли о том, что ждет меня по ту сторону этой древней стены. А когда ворота распахнулись и закрылись за нами, у меня возникло чувство, что я ступила в другой век. Процветающий с помощью усердных Кредитонов викторианский Лангмаут исчез, а меня перенесло на триста лет назад.

Сад спускался к реке. Он был очень ухоженным, хотя и не большим, примерно в три четверти акра. Тропинка, покрытая потрескавшейся брусчаткой, разделяла две лужайки, на которых росли кусты, цветущие, очевидно, весной или летом; в это же время года они были покрыты паутиной, которая поблескивала капельками росы. Подобные розово-лиловым звездочкам, цвели маргаритки, торчали красные и золотистые хризантемы. Свежий запах влажной земли, травы, зеленой листвы и легкий аромат цветов сильно отличались от пряного запаха растений, в огромном количестве произраставших в жарком мареве Индии.

Тропинка вела к трехэтажному дому, который был больше в ширину, чем в длину, из того же красного кирпича, что и стена. Дверь была обита железом, рядом с ней висел массивный железный колокольчик. Окна прятались за решетками, и мне показалось, что в воздухе витает опасность, хотя это чувство скорей всего возникло потому, что я знала, что мне придется остаться под присмотром тети Шарлотты в то время, как мои родители вернутся к веселой и яркой жизни. Разумеется, именно это послужило причиной моих страхов. Ничто не предвещало опасности. К тому же я никогда не была суеверной.

Даже моя мама казалась чуточку подавленной, но тетя Шарлотта умела подавить кого угодно.

Мой отец, который на самом деле вовсе не был таким солдафоном, каким он пытался себя изобразить, по-видимому, понял, что мне страшно.