Она втащила Люка в магазин, несмотря на отчаянное сопротивление. Он воспринял предложение купить плащ в штыки.

– Зачем мне плащ? У меня есть зонтик, – настаивал он.

– Дело в моде, а не в дожде.

– Мне в такой одежде неудобно. Она длинная. – Люк счел объяснение исчерпывающим.

Нина сдалась. Не будет она его уговаривать, да и продавца стало, по-видимому, раздражать пренебрежительное отношение Люка к дорогой одежде.

Костюм он покупать тоже не хотел. Было совершенно ясно, что пока рано уговаривать его купить кожаное пальто: его еще нужно к этому осторожно подвести. Люк решительно отказался от галстука: он ему не нужен, а потом она ведь уже подарила ему один. Ему не понравилась ни одна пара ботинок. В отделе брюк ситуация несколько выправилась, но он потребовал, чтобы Нина зашла с ним в примерочную помочь снять джинсы.

– Я так привык, что ты их снимаешь с меня, – пояснил он с невинным видом, – что забыл, как это делается.

Нина изо всех сил наступила ему на ногу и вытащила из кабины. На них уже стали обращать внимание.

В конце концов они пришли к компромиссу. Нина купила Люку дорогой кашемировый свитер в светло-кремовых тонах, удивительно шедший к его темным волосам и глазам.

– По-моему, они содрали с тебя слишком много, – сказал он с подозрением.

– Люк, ради Бога, – воскликнула Нина в отчаянии. – Этот свитер прекрасного качества, он будет долго носиться и с годами не выйдет из моды. И потом, – добавила она ехидно, – не нужно было убивать беспомощных козочек, чтобы его сделать.

– Да, дорогая, – послушно сказал Люк. – Отличный свитер. Я в восторге. Спасибо.

Вечером Нина повесила свой новый туалет в шкаф. Он казался таким неуместным в ее гардеробе. Только бы хватило мужества надеть его на праздник. Нина грустно улыбнулась: месяц назад ей бы и в голову не пришло, что она может надеть такое.

Люк сделал ее во многом сговорчивее. Оставаясь одна, Нина по-прежнему часто впадала в панику. Она ведь однажды уже позволила мужчине завладеть собой, а потом очень об этом пожалела. И хотя сейчас Нина стала старше и, как надеялась, опытнее, обжегшись на молоке, она дула на воду. Люк проявил в этой песне удивительную проницательность, ведь он так мало знал Нину, когда создавал "Не бойся любви". Просто Люк – она уже в этом не раз убеждалась – неплохо знал человеческую натуру.

Дни Нины проходили в постоянных эмоциональных перепадах: она и Люк пытались приспособиться к образу жизни друг друга. К счастью, оба любили джаз и народную музыку. Это объединяло их, потому что, как бы они ни любили и ни уважали друг друга, Люку было так же трудно привыкать к опере, как Нине – к року.

– Это к тому же на иностранном языке, – жаловался Люк, когда они пошли в оперу. – Как это может увлечь меня, если я даже не понимаю, что они поют?

– Я переведу.

Когда Нина перевела, Люк сказал:

– Это они говорят друг другу? Чушь какая-то! Нет, без перевода мне нравится больше.

Нина вздохнула. Ее знакомство с роком было не намного более обещающим.

– Как я могу заинтересоваться песней, если они бормочут что-то непонятное?

Люк объяснил.

– Ерунда какая! – сказала она.

В качестве компромисса они попробовали послушать классический рок.

– Почему мне должно быть интересно, что этого человека так занимают его собственные замшевые алые ботинки?

– Голубые. Тут ритм великолепный. Ты послушай, – настаивал Люк.

– Пусть голубые, но замшевые. Подумать только. Тебе, именно тебе, нравится песня о шкуре убитого животного!…

Они спорили и о другом.