Нина открыла дверь.

– Люк! – воскликнула она.

Он выглядел ужасно. Глаза воспаленные, волосы спутаны, бледный, небритый. Невольно Нина сказала совсем не то, что хотела.

– У тебя кошмарный вид! – вырвалось у нее.

Он, хмурясь, смотрел на ее норковое пальто.

– Почему ты в этой шубе? – раздраженно бросил он. – Ведь знаешь, что я ее ненавижу.

– Люк! – Она бросилась к нему и чуть не задушила, обнимая его и покрывая поцелуями.

Не отрывая губ друг от друга, они каким-то образом сумели войти в квартиру и захлопнуть за собой дверь.

Нина прижималась к нему, чувствуя, как напрягается и твердеет его тело. Это больше всяких слов говорило ей, как он соскучился.

– Перестань, – сказал он наконец. Голос его охрип, дыхание прерывалось.

– Что? – выдохнула она.

– Перестань. Сядь вот сюда. Я хочу поговорить с тобой, – сказал он как можно тверже.

– Знаешь, я как раз собиралась…

– Мне все равно, куда ты собиралась! Это важнее.

– Но я…

– Ты никуда не пойдешь, пока мы это не выясним.

– Я… Ну хорошо.

– Я всю ночь пытался до тебя дозвониться и весь день пересаживался с самолета на самолет, чтобы попасть сюда!

– Люк…

– Я должен быть опять в Лос-Анджелесе завтра вечером.

– А разве ты не выступаешь…

– Не важно! Мне передали твое послание вчера ночью, Нина, и могу себе представить, какие мысли пришли тебе в голову.

– Я…

– Я не собираюсь обижаться и говорить, что мне больно. Нет, неправда. Мне чертовски больно! Почему ты не поговорила со мной, а бросила трубку, представив себе самое худшее?

– Ну…

– Опять не то. Я хочу сказать… Я знаю, что тебе после развода трудно доверять кому бы то ни было. Я нетерпеливый человек, Нина, но старался это понять, потому что люблю тебя.

– Ты… – прервала она с широко раскрытыми глазами.

– Перестань, пожалуйста, меня перебивать! Мне и так трудно! Который, черт возьми, теперь час? – сердито спросил он. – После того, через что мы прошли вместе, ты могла бы по меньшей мере поговорить со мной, а не бросать трубку. Это было так трудно?

– Нет.

– Нет? – Он, казалось, был сбит с толку. – Ну… Мне все равно, что мы должны сделать, но через это мы еще раз не пройдем! Я брошу концерты, подстригусь, отращу бороду и буду зарабатывать на жизнь сочинением музыки для рекламы собачьей еды, но не откажусь от тебя. Это окончательно!

– Люк, я совсем не хочу, чтобы ты это делал!

– Да, это трудно!… Не хочешь?

– Да. Ты щекочешь меня своей бородой. Я уже привыкла к твоим волосам и не хочу, чтобы ты занялся едой для животных.

Он бросился в кресло в полном отчаянии.

– Тогда чего же ты хочешь от меня, черт возьми?

– Повтори, что ты сказал раньше.

– Что?

– Всего три слова.

Он был озадачен.

– Я люблю тебя? – переспросил он с недоверием и нахмурился. – Нина, я не спал почти двое суток, пролетел тысячи миль, меня возненавидели служащие всех авиалиний от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка, я толкнул старую даму в нью-йоркском аэропорту: мне нужно было первому поймать такси в город. И хотя я часами размышлял, что сказать тебе, сейчас все забыл. Ты можешь выслушать меня?

Нина засмеялась. У него был совершенно огорошенный вид. Она скользнула ему на колени и обняла его.