Фэнни зарделась и воскликнула:

— Ну ты что, ма! Я и Биддл?

А Бидди отчеканила:

— Ты и Биддл. Тебе не до выбора.

И снова Фэнни воскликнула:

— Ну тебя, мама! — И выскочила из кухни, шурша юбками. Но в коридоре она остановилась и взглянула в направлении комнаты, где Пибоди и Биддл обычно пили чай по утрам. Затем оглянулась на дверь кухни, помотала головой и пошла дальше, загадочно улыбаясь. Он ведь может когда-нибудь стать дворецким: старый Пибоди не вечен. Фэнни поправила фартук и вошла в зал. Там уже стояли два длинных стола, накрытых крахмальными скатертями. Бетти и Лиззи расставляли тарелки и бокалы, раскладывали приборы.

Разумеется, Тилли пообещала придти на вечеринку и вместе со всеми встретить Новый год. Она решила, что выпив бокал за Новый год, сразу уйдет к себе, чтобы не мешать общему веселью, которое начнется после ее ухода.

Пока Марк был жив, она частенько прислушивалась к смеху и песням, доносившимся сквозь толстые стены. Слугам разрешали устраивать вечеринки только на Новый год. Так что Тилли не хотелось вредничать и прерывать ее, если веселье затянется до утра.

Марк не был вредным хозяином. Но Тилли чувствовала, что его раздражают звуки музыки и отдаленный топот танцующих пар. Разумеется, она отдавала себе отчет, что для человека, лишенного ног, звуки чужой радости особенно неприятны. И она ни разу, ни словом, ни жестом не показала, как ей хочется оказаться внизу вместе с семейством Дрю и принять участие в празднике.

Странно, сказала себе Тилли, но ей ни разу не довелось присутствовать на новогодней вечеринке: там, где ели, пили и танцевали. В детстве она встречала Новый год, стоя между дедушкой и бабушкой. Потом год за годом она встречала Новый год, стоя у окна этой самой спальни. Еще она встречала Новый год в Америке. Но по-настоящему повеселиться ей не приходилось ни разу, и поэтому она с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Конечно, она должна быть сдержанной, но, по крайней мере, порадуется праздничному настроению других. Ей будет хорошо с Бидди и ее близкими, ведь они, как она рассуждала, были не только ее друзьями, но самой настоящей семьей.

Тилли уже почти спустилась с лестницы, когда увидела, что дверь столовой распахнулась, и в холл выбежала Фэнни. Увидев ее, она остановилась и сказала:

— Прости, Тил… мэм.

Тилли намеренно строго взглянула на нее, затем поджала губы и покачала головой.

— Тебе должно быть стыдно. Тебе еще повезло, что я не Пибоди.

Выговор был шуткой, но Пегги опустила голову, закусила нижнюю губу и уже спокойным шагом направилась в кухню.

Улыбаясь про себя, Тилли прошла в гостиную, раздвинула тяжелые шторы и выглянула на улицу. К своему удивлению она увидела у дома спешивающегося всадника. Это был Джон. Внезапно возникший словно ниоткуда, Пибоди пошел открывать дверь. Дворецкий нюхом чувствовал гостя, а, может, у него такой тонкий слух, что он расслышал, как он подъехал.

Джон буквально влетел в комнату, отстранил потянувшегося за его пальто и шляпой Пибоди и обратился к Тилли:

— Р… р… рад, что з… з… застал тебя. Б… б… боялся, что т… т… ты уехала в Н… Н… Ньюкасл.

— Что случилось, Джон?

Тилли видела, что одежда его в грязи, а все лицо в потеках грязи. Джон без спроса прошел вперед в ее комнату. Казалось, что он забыл, кто здесь хозяин. Только когда дверь за ними закрылась, и они остались одни, Джон повернулся к Тилли и сказал:

— На шахте б… б… беда. Р… р… решил, что т… т… тебе надо знать. Там п… п… произошел несчастный с… с… случай.

— Ох, нет! — Она прижала ладонь к губам и спросила: — Тяжелый?

— Д… д… довольно тяжелый.