Предполагать такое обязывает тот факт, что геополитические игры внутрисоюзной оппозиции на оси Берлин — Москва — Дальний Восток (Пекин ли, Токио ли) происходили при очень активном участии розенкрейцеров, имя одного из которых — Николай Рерих. Возню же Советов с розенкрейцерами именно на восточном азимуте и именно с участием Рериха британская разведка засекла с самого начала советской эпохи, т. е. с 1918 г., и никогда более не выпускала из поля зрения, а когда в том была особая потребность, подключала к расследованию интересующих ее вопросов масонские связи розенкрейцеров. Тухачевский же едва ли не с самого начала был в эпицентре всех этих геополитических игр, так что оказаться в поле зрения британской разведки было парой пустяков.

Однако вернемся к вопросу: мог ли Тухачевский быть завлечен в такие сети еще в Ингольштадте? Вполне, если судить по тем настоящим, а не панегирическим филиппикам в его адрес, — ведь по словам хорошо знавших его людей, «стратег» издавна отличался тем, что проявлял себя как фанатик в достижении поставленной цели, всегда был готов рисковать по максимуму ради достижения такой цели, не знал ни жалости, ни сострадания, ни близких и т. д., не говоря уже о тех фактах, которые были приведены еще в главе 2 первого раздела.

Момент № 2. Бежать из плена ему удалось только с пятого раза, нарушив честное слово при свободном выходе в город. Несмотря на то что о четырех предыдущих попытках мало что известно, за исключением побега из лагеря в Бад-Штуере, исходя из общей для все разведок методики легендирования при организации побегов для «своих людей», есть принципиальное основание предполагать, что все это легенда, иначе его не перевели бы в лагерь, откуда можно было спокойно, под расписку и честное слово, выходить в город на прогулку. Судя по всему, с этим же связано и его почти месячное пребывание в Швейцарии после побега — 18 сентября 1917 г. он оказался там, но только 12 октября того же года предстал перед военным агентом России в Париже А. Игнатьевым.

А что он делал почти целый месяц в Швейцарии, раз так рвался на Родину, что пять раз пытался бежать? Ведь из Швейцарии до Франции — рукой подать. А вот если вспомнить, что в Швейцарии действовали мощные резидентуры германской разведки, непосредственно руководившие всей ленинской шайкой, то тогда все встанет на свои места, тогда туман рассеивается. Не говоря о том, что очень уж своевременно удался ему именно пятый побег — аккурат к Октябрю…

Сразу же возникает вопрос: почему он не обратился, причем сразу же, к военному агенту России в Швейцарии Генерального штаба генерал-майору Сергею Александровичу Голованю — ведь так было бы проще и логичнее.

И Головань преспокойно выполнил бы эту свою прямую обязанность военного агента. Нет, Тухачевскому зачем-то понадобилось ехать через всю Швейцарию и Францию, чтоб предстать именно пред Игнатьевым. Да потому, что немцам было хорошо известно, что Головань не только выполнил бы просьбу об отправке на Родину, но прежде всего тщательно проверил бы бежавшего из плена подпоручика Тухачевского, ибо располагал, хотя и малочисленной, но очень эффективно работавшей агентурной сетью по наблюдению за всеми нелегальными связями немцев с Россией, в т. ч. и с эмигрантской общиной в Швейцарии, включая и шайку Ленина. А вот Игнатьеву в Париже при его колоссальной занятости своими функциями представителя при штабе союзного командования Антанты явно был бы недосуг заниматься такой проверкой, и в то же время это определенный авторитет: сам Игнатьев отправил его на Родину! Судя по всему, расчет оказался более чем точным — уже в 20-х числах октября 1917 г. будущий «стратег» был в России.

Момент № 3. У внимательных исследователей давно на сильном подозрении находится якобы факт чудесно резкого старта будущего «стратега» с помощью некоего Н.