|
Мне казалось, будто я встал, при этом оставшись сидеть на месте, и пошел вперед по заманчивой синеватой тенистой тропке, которую только что заметил. Тропка вела вверх и как бы в сторону от бетонного коридора, прочь от вони и сырости, в прохладный шелестящий лес. Я испытал такое облегчение, что даже об усталости забыл. Я потягивался и принюхивался к прохладным лесным запахам – пахло сосной; резким клейким ароматом тянуло от высоких, с меня ростом, папоротников; пахло корой, листвой и какими-то кустарниками – почти как благовонием, – и я шел все дальше и дальше, забираясь вглубь чащи, вверх по склону холма.
В душистых кустах передо мной что-то зашуршало. Потом заколыхались папоротники. Я остановился. Я застыл совершенно неподвижно. Я чувствовал, как колотится у меня сердце. Что-то явно двигалось в мою сторону. И все же, когда оно появилось, я не был к этому готов. Папоротники раздвинулись, оттуда выскользнула гладкая черная голова и уставилась на меня огромными желтыми глазами. На миг – один-единственный миг – я очутился нос к носу с громадной черной пантерой. А потом я очутился на дереве – на самом высоком дереве, которое оказалось поблизости. Все, что было между этими двумя мгновениями, осталось пятном слепого ужаса. Если подумать – если хорошенько подумать, – зверь вроде бы сказал мне: «А, привет!» – на своем, пантерьем языке, без слов. И я почти наверняка заорал. Еще я помню – смутно, – что с невероятной скоростью огляделся вокруг, выбрал самое подходящее дерево и стремительно вскарабкался на него, повизгивая на каждом выдохе. Я даже помню, как взвыл: «Уй-я!», когда сорвал ноготь о кору. А потом все прекратилось, и я обнаружил, что сижу верхом на ветке и весь трясусь, а пантера лезет следом за мной. – Вот черт! – сказал я. – Совсем забыл, что пантеры умеют лазить по деревьям. «Естественно, умеем, – откликнулась пантера. Она удобно устроилась на ветке напротив меня, свесив огромную лапу и помахивая хвостом. – А что мы тут делаем? – осведомилась она. – Охотимся?» Зверь, несомненно, обращался ко мне. «Нет, – подумал я, – все-таки это сон». Поэтому я сдался и ответил: – Нет. Мне полагается стоять на страже, на случай, если что-нибудь сверхъестественное вздумает напасть на принца. Зверь зевнул. Выглядело это так, как будто голова у него разломилась пополам и открылась ярко-розовая пасть, окаймленная длинными острыми клыками. «Скукотища, – сказала пантера. – А я-то думаю – вдруг ты решишь поохотиться?» – Ну давай, только попозже, – согласился я. У меня все еще руки тряслись от ужаса. – Вообще-то, я согласен, стоять на страже ужасно скучно, – сказал я, надеясь, что зверюга уйдет. – Возможно, мне придется пробыть тут несколько часов. «Ну ладно», – ответила пантера. Она свесила с ветки остальные три громадные лапы, положила на ветку черный подбородок и уснула. В течение некоторого времени я не решался отвести взгляд, боясь, что зверь тут же вцепится мне в глотку, и еще в течение некоторого времени я не осмеливался шелохнуться, боясь, что пантера проснется и опять же вцепится мне в глотку. Но наконец я свыкся с тем фактом, что сижу на дереве рядом с огромной черной спящей пантерой, и принялся озираться по сторонам. Медленно и осторожно. Арнольд сказал: «Возьми свое тотемное животное», и, по всей видимости, эта пантера как раз и была моим тотемным животным, но мне в это как-то не верилось. Насколько мне было известно, тотемные животные – это порождение разума волшебника-шамана, а значит, они на самом деле не настоящие. Но эта пантера на вид была такая же настоящая, как и я сам. |
