|
И понять тоже невозможно. Роже Базен был известен как бывший швейцарский политик и уважаемый государственный деятель. Для Филиппа, знавшего Роже с детства, он был практически членом семьи и многому его научил, хотя их политические взгляды расходились все дальше по мере того, как Филипп взрослел. Роже не нравился уклон Арагона в социализм и экологию, и они провели в спорах не один вечер. Несмотря на растущие разногласия, интеллектуальные схватки со старым политиком за бутылкой коньяка стали прекрасной тренировкой для политика молодого, подготовив его к предстоящим баталиям. Филипп всегда считал Роже чем-то вечным и неизменным, непременной частью своей жизни, как старый дуб за окном кабинета. Боль утраты не утихла и становилась лишь острее от того, что Роже мог быть каким-то образом замешан в том, что произошло той ночью. События прошлой зимы в Кортине никогда не изгладятся из памяти Филиппа Арагона. Он помнил их так хорошо, словно это было вчера. Суматошная жизнь начинающего политика редко позволяла Арагону выкроить целых шесть дней для семьи. Дети очень радовались предстоящей поездке, он собирался научить их кататься на лыжах. Больше всего Филиппу хотелось провести время с женой, как раньше, в более спокойные времена. Старинное шале, похожее на сказочный домик, стояло в безлюдном месте, среди гор и лесов. Полная тишина и чистый воздух — для отдыха лучше не придумаешь. На второй день Арагону позвонили. Номер этого мобильного телефона знали очень немногие: жена, личный секретарь, немногочисленные члены семьи и близкие друзья. Звонил Роже Базен — впервые за долгое время. Он говорил как-то странно, с трудом ворочая языком, будто пьяный. Еще удивительнее была нотка страха в его голосе — такого Филипп никогда не слышал. Что могло случиться? — Филипп, ты где? — В отпуске. Разве вы забыли? — Помню, но где именно ты сейчас находишься? Филипп озадаченно нахмурился. — В шале. Мы как раз ужинать собираемся. Роже, что стряслось? Базен помолчал, в трубке слышалось тяжелое дыхание. — Убирайтесь оттуда! — Что? — Уходите немедленно! Все. Бегите. Как можно дальше. Филипп с раскрытым ртом уставился на замолкший телефон в руке. В соседней комнате Колетт открывала бутылку вина на ужин и смеялась — должно быть, дочка сказала что-то смешное. Арагон помешкал. Что за бред, в самом деле? Потом он все же бросился к жене и схватил ее за плечи. Бутылка вина полетела на пол. Филипп громко позвал Винсента, сгреб дочку в охапку, и вся семья выбежала в сад. Колетт ошарашено повторяла: «Что случилось?» Они бежали со всех ног, как сумасшедшие. В дальнем конце сада, на границе соснового бора, они остановились и посмотрели на дом. По лицу отца дети поняли, что это вовсе не игра. Колетт уже кричала на него: «Да что случилось? Ты с ума сошел?» Филипп стоял на морозе, по колено в снегу, с мобильником в руке. Может, он и вправду с ума сошел? Или это Роже спятил? Может, у Роже шуточки такие дурацкие? Не похоже на него вообще-то. — Здесь до костей пробирает, — сказала Колетт. — Дети… Недовольный собой, Филипп выдохнул. — Я, должно быть, совсем спятил. Вот черт, твои туфли… Замшевые мокасины Колетт промокли насквозь, снег облепил ее ноги до колен. — Что тебе померещилось? — спросила она. — Не знаю. Стресс, наверно, подействовал. Прости. Идем домой. — Папа спятил! — принялся распевать Винсент. |
