В результате подобного шантажа личную судьбу Линдбергов на ближайшие десять лет, а начиная с какого-то времени — и судьбу Соединенных Штатов Америки, предопределял Адольф Гитлер. При помощи искусных и эффективных агентов нацизма — сперва в Нью-Йорке и в Вашингтоне, а потом в Лондоне и в Париже, куда знаменитая супружеская чета, повинуясь фашистской указке, «бежала», с тем чтобы повести в Европе жизнь «добровольных изгнанников», причем Чарлз Э. Линдберг принялся наносить регулярные визиты в Германию, делясь секретами мастерства с ведомством маршала авиации Геринга, что, разумеется, служило дальнейшему совершенствованию нацистской военной машины, — славу Линдберга использовали в интересах Третьего рейха (к тому же за счет и в ущерб США), диктуя супругам, где им жить, с кем дружить и, прежде всего, каких политических взглядов придерживаться в устных и письменных выступлениях на публику. В 1938 году — в награду за то, что Линдберг безропотно принял медаль из рук Геринга на торжественном обеде в Берлине в честь великого авиатора, и в ответ на бесчисленные прошения, тайно направляемые Энн Морроу Линдберг на имя самого фюрера, супругам разрешено было наконец повидаться с сыном — ставшим к этому времени красивым белокурым мальчиком восьми лет от роду, воспитываемым по заветам Гитлерюгенда. Говорящий исключительно по-немецки юный кадет даже не понял (и никто, разумеется, не ввел его в курс дела), что знаменитые американцы, которым он вместе с одноклассниками был представлен после парада воспитанников элитного военного училища, приходятся ему отцом и матерью, — да и самим Линдбергам было запрещено заговорить с ним отдельно от остальных, равно как и сделать групповой снимок на память. Визит в училище произошел как раз, когда Энн Морроу Линдберг чуть было не уверилась окончательно в том, что вся история с похищением и подменой ребенка была не более чем чудовищным нацистским обманом, и сын ее действительно умер еще в 1932 году, — а значит, ей с мужем надо как можно скорее освободиться от тайных обязательств перед Адольфом Гитлером и явных контактов с нацистским режимом. Вместо этого, повидав Чарлза-младшего живым впервые за все время после его исчезновения, Линдберги покинули Германию, окончательно попав на крючок злейшему врагу Америки.

Им было предписано прервать добровольное изгнание  и возвратиться в Америку, где полковнику Линдбергу предстояло возглавить комитет «Америка прежде всего». Его снабдили написанными по-английски речами, в которых клеймились Англия, Рузвельт и евреи и выражалась уверенность в том, что Америка не должна вмешиваться в европейскую войну; ему вручили тщательно проработанные инструкции о том, где и когда и какую именно из речей нужно произнести, — и даже о том, в летной форме, в воинском мундире или в штатском на том или ином публичном мероприятии появиться. И каждую политическую стратагему, разработанную в Берлине, Линдберг реализовывал с тем же скрупулезным перфекционизмом, который способствовал достижению им авиарекордов, — апофеозом чего стало его памятное появление в летной форме на Съезде республиканцев и краткая речь с согласием баллотироваться в президенты США, заранее составленная нацистским министром пропаганды Геббельсом. И в ходе всей последовавшей за этим блистательным стартом избирательной кампании нацисты планировали буквально каждый шаг Линдберга, — а когда ему удалось одержать верх над Франклином Делано Рузвельтом, бразды правления взял в свои руки сам Гитлер, формируя — на еженедельных совещаниях со своим предполагаемым преемником и хозяином всей немецкой экономики Герингом и министром внутренних дел (а также шефом гестапо — спецслужбы, занимающейся, наряду с прочим, и судьбой Чарлза Линдберга-младшего) Гиммлером — внешнюю политику США так, чтобы она лучше всего отвечала конкретным нуждам мировой войны и планам всемирного господства, вынашиваемым нацистской Германией.