Подобно многим, если не всем, они предпочтут старую и уважаемую систему верований, став еще одной сектантской ветвью спасения. Таким образом, они поверят в Бога Ветхого Завета, несдержанного старца, замаравшего Себя и вселенную Своей порчей — низкобюджетному богословию, преподанному как подлинная история. (спросите гностиков.)

Они поверят в Иисуса Христа, историческую шифрограмму, сшитую подобно чудовищу Франкенштейна из кусков, наворованных по могилам всевозможных мессий — спасителя из тряпок и веточек. Они поверят в сутенера девственница Аллаха и его Старшего Полкового Барабанщика Магомета, последнего пророка, ставшего пионером нового рода обманок для развивающегося рынка верующих, до сих пор полностью не охваченного существующими религиозными продуктами. Они поверят во все, что сможет утвердить их значимость как людей, племен, обществ, и особенно как вида, который вытерпит все тяготы жизни в этом мире, и может быть, в новом мире, который неочевиден в своей осуществимости, и неясен в своих очертаниях, но который удовлетворяет их стремления к ценностям этого бытия — депрессивного и бессмысленного места, которое их сознанию приходится выносить день за днем.

Потому понятно, как оказались среди маргиналов такие писатели как Цапффе, Шопенгауэр и Лавкрафт, отказавшиеся петь песнь златому чуду человечества и оправданности его ценностей (вечных и преходящих), и самому миру без предвидимого финала, или, по крайней мере, финала, который нет желания видеть.

Будданомика

Подобно многим верованиям и идеям, идущим вразрез с западными устоями, буддизм привлек легионы находящихся в когнитивном авангарде.

Следует положительно отметить буддизм как религию за отсутствие всемогущей божественной фигуры, а так же за его учение о Четырех Благородных Истинах. Первая из этих истин — это приравнивание жизни обычного смертного к дуккха (грубо говоря «страданию», по сути дела любому вообразимому негативному состоянию). Вторая истина говорит о том, что желание чего-либо в этом мире — хорошего физического или психического здоровья, долгих лет жизни, счастья, или даже желание устранение самого желания — есть источник всех страданий. Эти Две Благородные Истины являются важнейшими в религии, несравненной по силе своих рецептов спасения. Эти рецепты начинаются с Третьей Благородной Истины, о том что есть способ избавления от страдания, и продолжаются Четвертой Благородной Истиной — о том, что тропа к избавлению от железных оков страдания следует через Восьмеричный Благородный Путь, список того, что делать следует и не следует, подобный Десяти Заповедям Ветхого Завета, разве что не столь простых, ясных, и исполнимых.

Поскольку буддисты в рамках Первой Благородной Истины о дуккха, рассматривают жизнь как нечто, нуждающееся в глубинном преобразовании, их вполне можно считать пессимистами. Само собой сами буддисты не считают свою религию чем-то подобным. С точки зрения самих буддистов, их религия является системой представлений об истинной природе человека, и только. Тем не менее, буддизм и пессимизм невозможно отделить друг от друга. Сходство между ними буквально бросается в глаза. По мнению буддистов, они являются не пессимистами, а реалистами. Пессимизм выступает с тем же заявлением. Кроме того, буддисты отмечают, что не являются пессимистами, поскольку их учитель указал путь избавления от страдания для всех разумных существ. Буддисты имеют план по продвижению к этому финалу. Но спросите Цапффе. Спросите Майнлендера. Или спросите Шопенгауэра о работе по отрицанию Воли, которая является причиной дуккха, элементы которой были определены Достопочтенным доктором Thanat Inthisan и многими другими мудрыми буддистскими мужами, как, включая, но не ограничиваясь — «неудовлетворенность, несовершенство, боль, сиюминутность, дисгармония, дискомфорт, раздражение, война, неполнота, незавершенность», а так же физическое и моральное страдание от «рождения, распада, болезней, и смерти».