—      Что делает их особенно опасными.

—      Несомненно.

—      Было бы интересно ознакомиться с имеющими­ся на них материалами. У нас почти ничего нет, я имею в виду существенное. Вы же знаете, что я вынужден был начинать с нуля.

—      Вы знакомы с нашими традициями, старый друг.— Канарис взял бронзовый колокольчик.— Такие вопросы решают на высшем уровне... Чашечку кофе?

7

Как призраки ночи, летят со всех концов Берлина фургоны с теплой надписью «Хлеб». Разрозненной эскадрой летучих голландцев плывут навстречу фур­гоны с уютным названием «Мебель». По пустым ули­цам, погруженным в предутренний сумрак, мимо опущенных жалюзи и закрытых ставнями окон. От голых лип Унтер-ден-Линдена и обледенелых каналов, от Александерплац и Шарлоттенбурга, от Грюнвальда и Штеттинского вокзала. Темны витрины Вертгейма, заперты двери кафе-автоматов Ашингера.

Не ящики с румяными булочками потряхивает на поворотах, не штабеля полуторных матрасов для молодоженов качает на переездах трамвайных путей. Унижением, болью, бедой провоняли глухие фургоны. Кого вытащили из теплой постели, кого отвозят с ноч­ного допроса в тюрьму. Лучше не думать, не знать, не спрашивать. Мертвенный свет фар обливает над­менный лик Беролины, но в медных очах богини незря­чая пустота, и синие искры первых трамваев просвер­кивают на медных ее губах.

В резиденции посла Соединенных Штатов наполь­ные часы отбили восьмой удар.

Едва Уильям Додд вошел к себе в кабинет, как ему передали личную телеграмму Кордела Хэлла. Государственный секретарь требовал ответа, суще­ствует ли непосредственная угроза войны. Видимо, в том и заключается смысл дипломатии, что постоянно приходится подкреплять очевидные факты.

—      Свяжитесь с канцелярией Нейрата на предмет аудиенции,— распорядился посол.

С угрозой вообще господа в Вашингтоне, очевидно, смирились. Теперь их волнует «непосредственная».

Вспомнилась поездка в Прагу и конфиденциальная встреча с Бенешем. «Немцы ненавидели нас в течение многих столетий,— сказал президент.— Сейчас они преисполнены решимости аннексировать Чехию. Сна­чала частично, затем полностью».

Доказательств было предостаточно, но кто мог на­звать тогда точные сроки? Чехословакия, Польша, Литва, Франция, Нидерланды — где, когда начнется война?

Подвинув кресло к журнальному столику, Додд взял пачку обандероленных газет и наскоро прогля­дел политические новости. Немецкая печать дружно обрушивалась на Рузвельта. «Бёрзен цайтунг» назы­вала американского президента новым Вудро Виль­соном, пытающимся подавить и предать несчастный германский народ. В геббельсовской газете «Ангриф» проскальзывали особенно раздраженные, скорее даже бранчливые нотки. Замалчивая существо президент­ского обращения, нацистская пропаганда дружно ата­ковала близоруких пацифистов, плутократов и, конечно, евреев. Лишь более сдержанная в оценках «Берлинер цайтунг» своими словами пересказала президентское послание о предотвращении войн.

—      Ты чем-нибудь огорчен, дорогой? — озабоченно спросила миссис Додд. Она вошла в халате, держа в руках поднос со стаканом апельсинового сока. На блюдечке были рассыпаны гомеопатические крупинки.

—       «Толпа, как женщина»,— миссис Додд распра­вила салфетку.— Вероятно, господин Гитлер знает, как надо обращаться со своим народом.