– А на кой ляд тебе столько лыж? Что ты с ними будешь делать?

– Вот чудак! Снега у нас мало, что ли? Поставлю на лыжи весь край, каждого колхозника! Ты ко мне будешь приходить на лыжах, докладывать, как у тебя разворачивается работа. Никакого катания на машинах! Кончилось! А бензин сэкономлю – дам твоим грузовикам: развози на них свою деревянную продукцию по своим деревянным дорогам. Что, не согласен?

– Да ведь можно же расширить старую фабрику. Зачем строить отдельно?

– Коммунарам нужно создать особое предприятие, где бы они чувствовали себя хозяевами, а не сбоку припека при твоих партах. Освоят лыжи – станут выпускать что-нибудь другое. Байдарки, скажем; река у нас зря пропадает. Ракетки для тенниса. Выучим колхозников играть в теннис, пусть тренируются. А твою фабрику надо расширять в другом направлении. Думаешь, я даром буду сводничать между тобой, совпрофом, крайздравом и еще черт знает кем? Нет, брат, шутишь! Назвал свою фабрику мебельной – давай мне мебель! Стулья давай, насиделись на лавках! Шестьдесят новых кино в будущем году надо оборудовать в крае. Что я, деньги для тебя на дороги буду добывать, а сам стулья возить из Москвы? Новый Дом Красной Армии заканчиваем. Два дома культуры. Шесть заводских клубов. На чем там народ у нас сидеть будет? Изволь, потрудись, доставь кресла, и чтобы удобные! А рабочий должен иметь приличную обстановку или не должен? В этом году заканчиваем десять жилых домов для рабочих, в будущем – двадцать. На третий год – шестьдесят. Четыре тысячи квартир! Шутка? Купить паршивый сосновый шкаф и то люди за полгода вперед записываются в очередь. А кровать рабочему и колхознику нужна? На топчанах им, что ли, спать при социализме или на полатях?

– Да я что ж, расширять так расширять. Дерева у меня на сто лет хватит. Рабочая сила найдется. Одна остановка – деньги.

– Что ты все заладил: деньги да деньги! Найдутся деньги! Ты о продукции беспокойся, а не о деньгах. Мебель у тебя должна быть европейская, без всяких там провинциальных выкрутасов, просто, красиво, чтобы глядеть было приятно. Говорю тебе: твой район должен стать базой культурной реконструкции края. Обстановка жилья – это, по-твоему, пустяк? Это быт! Это сумма культурных навыков! Человек хочет жить красиво. Помоги ему, воспитай его вкус. Вытрави из него мещанство, всякие там шишечки, этажерочки. Съезди в Москву, посмотри. Там тоже барахла много выпускают под видом уюта. Смотри, этому не учись! Свяжись с художниками, привези эскизы, посмотрим. Главное, с места наладить производство, подобрать людей. Специалистов хороших подыщи. Денег на это не жалей. Покустарничали, хватит!

– Эх, давно у меня мечта, – наклоняясь над столом, говорит Шингарев, глаза его блестят. – Видел я в одном заграничном журнале мебель – все отдашь, и мало! Дай кусочек бумажки, я тебе нарисую.

– Потом будешь рисовать. И лучше сам не рисуй, найми рисовальщика.

– Да это одна минута! Понимаешь – шкаф. Спереди вот так. Здесь открывается дверца…

– Погоди! Насчет шкафа… Не забудь про книжные! Придется под это дело отвести целый цех. Народ начал собирать книги, а держать их негде: кто на столе, кто под столом. Надо людей приучить ценить книгу, обращаться с ней бережно. Попробуй выпусти первую серию книжных шкафов – сами к тебе на завод за ними приедут!

– Эх, американские бы! – мечтательно вздыхает Шингарев.

– Что ж, можно и американские. Стекла через год будет у нас в крае – засыпься!

Адрианов смотрит на часы. Двенадцать.

– Мне пора. Ну, так как же? Решай. Хочешь твердо на учебу? Тогда поставлю вопрос на бюро. Придется тебя отпустить. А в Маляевский район пошлем другого.

Шингарев смущенно сопит в трубку:

– Поизголяться надо мной хочешь? Издевайся! Ну, заскучал.