— Понял, — кивнул доктор, — он связан с разведкой.

— Утверждать не берусь, — генеральша откинулась на спинку кресла. — Однако, как честная женщина, должна вас предупредить, мой покойный супруг относился к господину Фанфалькину с осторожностью. Он знал больше, чем говорил мне. Одно время генерал часто посещал нас, — она кинула многозначительный взгляд на зардевшуюся дочь, — и теперь не забывает, но заходит значительно реже.

— Он не был женат? — безразличным тоном поинтересовался доктор.

— Нет, но, как мне кажется, собирался…

Клим Кириллович досадовал, что присутствие девушки не позволяет ему подробнее расспросить пожилую даму об отношении генерала с женщинами. Татьяна Эдуардовна склонилась над куском ткани, и, держа иголку неумелыми пальцами, пыталась выровнять стежок.

— Я слышал, что у него есть слуга-японец, — сказал доктор

— Есть. Баса зовут. Тоже любитель сакэ. Фигурка колоритная. Я удивляюсь, что в нынешних обстоятельствах генерал не посчитал нужным хотя бы на время расстаться с ним.

— Мамочка, Эраст Петрович совершенно прав. Зачем ему лишать себя преданного слуги? — Татьяна, как показалась доктору, слишком горячо бросилась на защиту Фанфалькина. — А в шпионаже сейчас подозревают всех, даже европейцев. Намекают и на немцев. Между прочим, наша фамилия тоже немецкая. Как вы думаете, Клим Кириллович, не опасно ли нам теперь появляться в людных местах?

Доктор Коровкин опешил. Он никогда не задумывался, что семейство Зонбергов немецкое. Что за глупости? Тогда и Вирхов, и Фрейберг, и сотни тысяч других российских подданных петровского призыва…

— Кстати, — прервал свои размышления доктор, — Зинаида Аполлоновна, а что это за странная фамилия — Фанфалькин?

— Тоже немецкая, — пояснила печально генеральша, — более удачно русифицирована. Происходит от немецкого фон Фальке.

— А-а-а, — протянул доктор, — что-то типа русского Соколова?

— Совершенно верно, — вздохнула хозяйка.

Доктор, дождавшись, когда Татьяна отложит шитье, проверил ее пульс, одобрительно помычал, посоветовал ей и дальше принимать успокоительное и откланялся.

В голове его царила мешанина. Он теперь не исключал, что душевный кризис Татьяны Зонберг связан с любовным разочарованием. Возможно, она была в юности тайно и страстно влюблена в генерата Фанфалькина. Почему нет? Он мужчина импозантный, видный, в героическом ореоле. Недаром, недаром, казалось теперь Климу Кирилловичу, Татьяна Зонберг, находясь в бреду после полученного в поезде ранения, так пламенно декламировала «Песню о Соколе». Он-то считал, что это революционная прокламация. А это был гимн любви! Сокол — это и есть в переводе с немецкого Фанфалькин…

Но если в семействе Зонбергов благосклонно, судя по разговору, отнеслись бы к сватовству генерала, значит, предосудительных пороков у него нет. Старая Зонберг разнюхала бы!

Погруженный в раздумье, доктор брел по улице и даже не чувствовал мороза. Он, оберегая саквояж с медикаментами, автоматически уворачивался от прохожих и экипажей, полной грудью вдыхал колючий воздух, в котором причудливо мешались запахи печного дыма и конского навоза.

Он размышлял и о том, не отправиться ли прямо теперь в квартиру Муромцевых? Не изложить ли профессору все, что удалось узнать о женихе его дочери?

Сомнения грызли доктора Коровкина. Собственно говоря, ничего конкретного он и не выяснил из разговора с генеральшей Зонберг. А немецкие корни Фанфалькина и слуга-японец не повод, чтобы считать служащего в Главном Штабе генерала шпионом.