Глухой рокот родился где-то в недрах земли. Круглая плита под ногами вазама треснула, из щели полыхнуло жаркое пламя, края провала разошлись, и Вегаван канул в гудящую бездну.

В тот же миг с оглушительным грохотом лопнул каменный череп Хали. Тяжелый осколок угодил киммерийцу в лоб, и варвар уже не видел, как ступили под мрачные своды две женщины: старуха с бездонными, словно лесные озера, глазами, и молодая девушка с чистым и ясным лицом.

* * *

— Одно меня радует, — сказал Конан, — колдовство здесь ни при чем, и я не сошел с ума. Хотя готов был в это поверить, когда увидел Ка Фрей там, в храме Хали. Вернее тебя, Астрель.

— Они так похожи, что их путала даже мать, — Вичитравирья слегка улыбнулась сухими губами, — хотя по сути совершенно разные.

Они беседовали, стоя на речном берегу, залитом ярким полуденным солнцем. Возле ног старой колдуньи крутились несколько обезьян — под приглядом матерого вожака с кустистыми бровями, над которыми алели две огромные бородавки.

Киммериец уже знал историю близняшек. Обе они были дочерьми раджуба Гадхары, но Ка Фрей отлучили от семьи еще в младенчестве, ибо, согласно древней традиции, рождение двойников считалось величайшим злом и позором. Даже отец не ведал, что у него две дочери: вскоре после родов мать уложила девочку в плетеную корзину, отнесла к реке и пустила на волю течения.

— Якши принесли ко мне ребенка, — рассказывала Вичитравирья, пока врачевала раны на плечах Конана, — а я отдала девочку в Аккасар, старому философу Пу. Не насовсем, конечно. Когда Ка подросла, она стала часто бывать у меня в лесном гроте и, смею надеяться, я кое-чему ее научила.

— Притворяться, например, — проворчал варвар.

— Что ж, и это полезный навык. Как видишь, он пригодился, чтобы расстроить коварные планы Вегавана. И планы негодницы Астрель, замыслившей занять место отца, чтобы развязать войну с клинхами.

Сейчас, готовясь к отплытию, Конан снова задался вопросом: знала ли колдунья наперед все, что должно произойти? Не таились ли за ее действиями неведомые умыслы? Почему жрица Сомы столь спокойно явилась в храм Богини Смерти, и жрецы по ее приказу освободили его и отпустили восвояси? Значит, Бог Луны вовсе не такой непримиримый враг Девятирукой?

Он спрашивал о том Вичитравирью, но получил уклончивый ответ.

— Там, наверху, — сказала старуха, — не существует добра и зла. И хотя небожители зачастую враждуют между собой, их борьба — всего лишь мимолетные вихри, возникающие на спокойной глади Вечности.

Стоя в лодке и вспоминая эти слова колдуньи, Конан решил, что эти мудреные вещи теперь мало его касаются.

— Ладно, — сказал он, беря в руки бамбуковый шест, — все кончилось к общему удовольствию. Ка Фрей теперь станет именоваться Астрелью, и старый раджуб так никогда и не узнает, что та, кто займет со временем престол Гадхары, когда-то была всего лишь анупрой. Настоящая же Астрель, кажется, тоже смирилась со своей участью и готова носить маску, пока ты, Вичитравирья, будешь одаривать ее своими мудрыми наставлениями. Клинхи получили Моррокан, и могут не опасаться войны с гадхарцами. Только я остался ни при чем. Подати Одноногого Синга отобрали, так как я не выдержал испытания и коснулся-таки ногой помоста. Плод Желания съеден. Даже отличная кольчуга песьеголовых канула в Нижний Мир вместе с вазамом…

— Не стоит отчаиваться, — мягко прервала его старая волшебница, — возможно, ты получил то, что ценнее всего для смертного.

— Это что же?

— Ты выдержал Взгляд Кобры, а вендийцы считают, что тот, на кого Богиня Смерти обращает свой взор, либо умирает на месте, либо живет очень долго.