Веспасия посмотрела на него с интересом. Весьма необычная точка зрения для того, чье внимание, в силу особенностей его профессии, обращено в прошлое. Судья не ответил на ее улыбку, что, вероятно, сделал бы менее уверенный в себе человек.

Принц тем временем уже думал о чем-то своем. Судя по всему, его восхищение идеями других имело чрезвычайно узкие пределы.

– Разумеется, – сказал он беззаботным тоном. – В последнее время делается невероятно много открытий. Всего десять лет назад мы и представить не могли, что можно сделать с помощью электричества.

Войси едва заметно улыбнулся, и его глаза на мгновение задержались на Веспасии.

– В самом деле, сэр. Остается лишь гадать, что еще ждет нас в ближайшем будущем.

Он был безупречно вежлив, но леди Камминг-Гульд уловила легкую нотку презрения в его голосе. Судья был человеком больших идей, широких концепций и революции сознания. Его не интересовали детали – они существовали для людей менее крупного масштаба, взгляды которых формировались на более низком уровне.

К ним подошел известный архитектор с женой, и беседа приняла более общий характер. Принц взглянул на Веспасию с улыбкой сожаления и принялся говорить банальности. Пожилая леди извинилась и направилась в сторону политического деятеля Сомерсета Карлайла, с которым водила знакомство на протяжении многих лет. Тот выглядел усталым, но в то же время оживленным. Его лицо было изборождено морщинами, и в нем чувствовался сильный характер. Им с леди Камминг-Гульд было что вспомнить о совместных политических кампаниях, о триумфах и трагедиях, а порой и комедиях.

– Добрый вечер, Сомерсет, – поприветствовала его Веспасия с искренним удовольствием. Она успела забыть, с какой симпатией относилась к нему когда-то. Он переживал одинаково с достоинством и поражения, и победы.

– Леди Веспасия, – сказал политик с зажегшимися в глазах огоньками, – вы словно неожиданное дуновение свежего воздуха.

Он едва коснулся губами протянутой ею руки. Это был скорее символический жест, чем реальное действие.

– Хотелось бы мне предпринять вместе с вами какую-нибудь новую кампанию, но, боюсь, нам это уже не под силу, – добавил мужчина.

Он окинул взглядом шикарно убранный зал и постепенно заполнявшую его толпу весело беседовавших гостей. Шелк и парча вечерних платьев женщин, как и бледная кожа их лиц, отражали блеск бриллиантов. В глазах Сомерсета появилось жесткое выражение.

– Общество уничтожит себя… если не осознает смысл своего существования в течение ближайшего года-двух. – В его голосе прозвучало смятение, смешанное с горечью. – Почему они не видят этого?

– Вы действительно так думаете? – спросила Веспасия.

На мгновение ей показалось, что он преувеличивает, чтобы произвести драматический эффект, но внезапно она заметила его поджатые губы и грусть в глазах.

– Ведь вы… – заговорила она снова, но осеклась.

Ее собеседник повернулся к ней.

– Если Берти не сократит значительно свои расходы, – сказал он, кивнув в сторону принца Уэльского, громогласно смеявшегося чьей-то шутке в десяти ярдах от них, – а королева не вернется в общественную жизнь и не начнет опять добиваться популярности среди своих подданных…

В этот момент недалеко от них снова раздался взрыв смеха.

Сомерсет понизил голос:

– Многие из нас пережили горе. Большинство из нас потеряли то, что любили. Мы не можем позволить себе все бросить и перестать трудиться из-за этого. Население страны состоит из нескольких аристократов, сотен тысяч докторов, юристов и священников, миллиона-двух разного рода торговцев и фермеров, а также десятков миллионов простых мужчин и женщин, которые работают от зари до зари, поскольку им нужно кормить своих детей и стариков.