Моревер думал только об одном: сейчас он меня убьет!

Как ему хотелось жить! Еще немного… хотя бы один час!

— Вы не отвечаете? — произнес Пардальян. — Тогда послушайте меня: я готов вам простить все, но только не ту царапину, что нанесли вы отравленным кинжалом моей Лоизе. Вы шестнадцать лет дрожали от страха и тем самым искупили свои остальные преступления… но только не это… Я раздавлю вас, как гадюку, господин де Моревер!..

Моревер рухнул на колени; холодный пот катился по его лицу.

— Пощадите меня! — простонал убийца. — Я хочу жить! Смилуйтесь! Не сегодня…

— Иногда вмешивается случай. — усмехнулся шевалье. — Возьмите шпагу в руку — кто знает, может, вам повезет…

— Нет! Я драться не буду! Не могу… не хочу!

— Не будете драться?

— Нет… нет…

— Тогда вы умрете позорной смертью труса…

— Пускай! Я знаю, я чувствую, что вы сейчас убьете меня, — прохрипел Моревер.

— Вы поняли, что я имею право убить вас? Ваша жизнь принадлежит мне.

— Я понял, — простонал Моревер.

Он склонил голову, и долгий вой вырвался из его груди.

— Пощадите… во имя Лоизы… пощадите…

При звуках этого имени Пардальян вздрогнул, склонился над Моревером и коснулся его плеча.

— Встаньте… может быть, я помилую вас.

Моревер вскочил.

— Скорее, — прошептал он. — Говорите, что я должен сделать… Приказывайте… Да, я в вашей власти… да, я преступен… но вы… вас называют последним рыцарем нашего времени. Вы — живое воплощение великодушия и отваги, уверен, вы сможете простить меня…

Внезапно та женщина, что стояла у подножья креста, рассмеялась — смех ее звучал зловеще. Пардальян вздрогнул, а испуганный Моревер не обратил на нее никакого внимания: он ждал ответа шевалье.

— Вы молите о прощении, — произнес Жан. — Я могу вас помиловать, но простить — никогда! Прощение надо заслужить… И вот что я могу сделать для вас…

У шевалье перехватило дыхание, но он справился с волнением и продолжал:

— Вы убили девушку… однако еще одному созданию вы в силах вернуть жизнь и счастье: за жизнь Виолетты я прощу вам смерть Лоизы.

Карл Ангулемский бросился к шевалье, сжал его руку в своей и прошептал:

— О, Пардальян! Друг мой и брат!

— За жизнь Виолетты? — переспросил Моревер. — Если я отдам вам цыганочку, вы сохраните мне жизнь?

— Обещаю, — твердо ответил Пардальян. — Вы убили мою любовь, так верните же любовь другому человеку! Вы сломали мою судьбу, так сделайте счастливым герцога Ангулемского, и я больше не вспомню о вас… забуду даже ваше имя… будто я давно убил вас… еще тогда, шестнадцать лет назад… Говорите: где девушка?

— Не знаю! — произнес Моревер. — Пусть Господь будет мне свидетелем — не знаю!.. В Бастилии я лгал вам. Все мои угрозы — блеф! Я просто хотел заставить вас страдать. Но мне неизвестно, где Виолетта! Клянусь спасением собственной души, я не знаю! Но…

Это «но» прозвучало для Пардальяна и Карла Ангулемского как знак надежды. Оба в один голос воскликнули:

— Что «но…»? Вы что-то скрываете…

— Врет он! Лжец! Этот человек не может не знать, где цыганка Виолетта!

Эти слова произнесла женщина с золотыми волосами, но ни Пардальян, ни герцог Ангулемский, ни Моревер не услышали ее голоса.