Кэммелл был на десять лет старше меня, и когда мы с ним встречались, я чувствовала себя, словно со мной какой-нибудь артистичный клиент из «Гордона» или «Кеннеди». С ним я испытывала необходимость шутить и кривляться — лелеять его истерзанное эго, чтобы он чувствовал себя моложе чем на самом деле. С Майклом Ривзом мы были ровесниками и почти все время мчались куда-нибудь как на пожар. Конечно, временами топтались друг другу по мозолям как мамонты; с учётом наших личностей это было неизбежно, но и это оставалось частью нашей дружбы. Мы ходили в кино, а потом за стаканчиком обсуждали увиденное. Примерно в это же время в Испании я познакомилась с Джордано де Холстейном, и очень заинтересовалась им. Я знала, что известный актёр хорроров Винсент Прайс скупал картины Джордано. В начале шестидесятых Прайс заключил соглашение с американским магазином «Сирс Рёбак», что будет покупать для них оригинальные произведения искусства — множество вполне достойных картин практически неизвестных художников продавалось по приемлемым ценам, будучи «лично отобранными знаменитым актёром». Ведь прежде, чем уйти в кино, Прайс занимался историей искусств, так что его личную коллекцию картин можно назвать легендарной — в неё входили, например, оригиналы Джексона Поллокаб, приобретённые в то время, когда цены на холсты этого абстракциониста-экспрессиониста были ещё такими, что позволить себе их покупку могла даже звезда фильмов категории «Б». В первой половине шестидесятых следствием деловых соглашений Прайса с «Сирс Рёбак» стало то, что Прайс покупал работы очень многих художников, но меня он заинтересовал именно тем, что был основным покупателем картин Джордано, и я сочла необходимым посмотреть все фильмы, в которых он снимался.

В результате я вытащила бедного Майкла Ривза на «Доктор Голдфут и бикини-машина» — определённо один из самых слабых фильмов с Прайсом. Саундтрек в исполнении «Supremes» был неплох, и, как обычно у «Америкэн Интернэшнл Пикчерс», были приятные начальные титры, после которых фильм явно покатился под гору. Винсент, обутый в шлёпанцы из золотого ламе, играет доктора Голдфута — он отправляет своих сексапильных, изголодавшихся по сексу девушек-роботов, чтобы те соблазнили самых богатых мужчин мира и женили их на себе, и тогда их создатель мог бы, оставаясь в тени, добраться до средств множества финансовых холдингов. Грега Гэмбла играет Фрэнки Авалон, облачённый в плащ-тренчкот вместо более привычных шорт — он тайный агент, который влюбился в самую сексуальную из всех роботесс, вышедших из бикини-машины доктора Голдфута. Сценарий явно задумывался как буффонский, поэтому в качестве шпионского триллера с мистификацией он трещал по всем швам, и мало кто из отобранных на роли актёров позаботился вдохнуть в своих персонажей жизнь даже в самых ярких эпизодах. Прайс, согласно контракту, вынужден был сниматься вместе с поп-идолом Авалоном (неспособным играть даже под страхом смерти) — и ему не оставалось ничего другого, кроме как пережимать и пытаться делать хорошую мину при никудышном раскладе.