Внутри шлюза, забитого какой-то аппаратурой, никого не было. Помимо обычных шлюзовых камер, здесь стояли, едва заметные на фоне навороченных вокруг труб и шлангов, стальные барабаны около полутора метров в высоту и одного метра в диаметре, снабженные кнопочными пультами и предупредительными надписями. Я не стал к ним особо приглядываться, а сразу же направился к люку, где начиналась лестница, по которой явно можно было выйти к жилым отсекам станции.

Даже не спускаясь, а скорее протягивая себя вниз по лестнице, я настолько увлекся ощущениями от медленно прибывавшей силы тяжести, что, выйдя из люка, не сразу заметил, что состав встречавшей меня делегации несколько неожидан.

На меня смотрели лица, далеко не дружественные. Все внутри оборвалось, когда я понял, что физиономии эти принадлежат мускулистым ребятам, одетым в форму военно-космических сил; и совсем стало кисло, когда я увидел, что один из них — лейтенант — навел на меня пистолет.

Единственное, что пришло мне в голову: "Кажется, я опять попал в дерьмо".

Кто однажды побывал под дулом нацеленного на него армейского пистолета, тот вряд ли захочет повторить этот опыт.

Чисто рефлекторно, не имея ни малейшего намерения бежать, я повернулся к люку, через который только что вошел. Но мне уже успели перекрыть путь к отступлению. Слишком замедленны оказались мои реакции, чтобы увернуться, и слишком непривычна была новая сила тяжести. Удар пришелся в челюсть, отчего ноги моментально взметнулись выше головы, а сам я, пролетев изрядное расстояние по воздуху, со всего маху грохнулся под ноги лейтенанту. Разумеется, получать по морде в условиях малого тяготения — совсем не то, что в нормальном гравитационном колодце, однако приятным это ощущение все равно не назовешь. Удар причинил боль, причем не столько физическую, сколько от унижения. Я хотел было ответить, но тут в нескольких сантиметрах от моего носа возникло дуло лейтенантского пистолета.

— Блэкледж, — растягивая слова, произнес офицер, — кто тебя просил? Приказа бить его не было.

— Так точно, сэр, — ответил рядовой Блэкледж и полушепотом добавил:

— Ну погоди у меня, сука!

Последняя реплика относилась явно не к лейтенанту.

— Майкл Руссо, — спокойно произнес тот. — Ты арестован по обвинению в дезертирстве из военно-космических сил Объединенных Наций. Тебя будут держать под охраной на Весельчаке до прилета "Леопардовой Акулы" — крейсера военно-космических сил, после чего тебе будет предоставлен адвокат для защиты в военном трибунале, где тебя будут судить по законам военного времени. По тем же самым законам на твой корабль накладывается арест с конфискацией.

Я все еще сидел на полу, пытаясь встать на четвереньки. Хоть это и выглядит нелепо, но единственной моей мыслью было — что за дурацкое название для военного корабля:

"Леопардовая Акула".

Вслух ее я не высказал.

И говорить им, что с конфискацией моего корабля у них номер так просто не пройдет, я тоже не стал.

— Встать! — скомандовал лейтенант. Он убрал пистолет, явно довольный разыгранной мелодрамой.

Я поднялся, приложив руку к ноющей скуле. Крови не было, но от синяка никуда уже не деться.

— Полагаю, вы даже не хотите посмотреть на мои дембельские документы? поинтересовался я.