– Брось, ты просто еще не привык. Когда ты найдешь свой собственный стиль…

– Отличная идея, тем не менее она отклоняется. Я способен справиться с одной дюжиной, но две шестерки – это выше моих сил. Кроме того, отличительной чертой нашей школы является индивидуальное обучение. Значит, я должен постоянно наблюдать за тем, что делают ученики. А как я буду за ними наблюдать, если половину времени мое внимание будет занято другим классом? – Бардас поглядел на аккуратные дощечки с именами и подумал о том, сколько усилий потрачено впустую. – Тебе следовало спросить у меня, прежде чем приступать к своей затее.

– Ну хорошо, – нахмурилась Эйтли, – а что, по-твоему, я должна была делать? Работу, которую ты мне поручил, я закончила несколько часов назад.

– Откуда я знаю, – огрызнулся Лордан. – Нет, Ты только посмотри на этого клоуна! Валери, если ты хотя бы изредка слушал то, что тебе говорят…

Фехтовальщик вернулся к работе, а Эйтли вздохнула и бросила стило в сумку. Она взяла за правило наблюдать за работой практически всех инструкторов, и, по правде сказать Лордан относился к числу средних. Он меньше орал и больше объяснял, чем многие из его коллег, между успехами его шестерки и прочими студентами не чувствовалось большой разницы.

Девушка рассеянно обвела взглядом помещение. В одной из известных школ, располагавшихся неподалеку, Класс продвинутого уровня осваивал искусство владения Звейхендером – старинным двуручным мечом, который использовался на процессах по обвинениям в наговоре и колдовстве. За все время, проведенное в различных судах, Эйтли ни разу не слышала, чтобы рассматривалось подобное дело. Она знала, что у Лордана имелся Звейхендер, но хранился явно не дома – предмет такого размера трудно было бы не заметить. Не представляя, как им пользуются, девушка наблюдала.

Инструктор начал с того, что продемонстрировал ученикам собственно меч. Его длина превышала шесть футов, почти четверть ее приходилась на рукоять. Гарда расходилась на фут в обе стороны, причем их было две: шестью дюймами выше находилась еще одна, поменьше, напоминающая два крыла, отходящих от лезвия. Преподаватель взял платок и, тщательно обмотав рукоять между двумя гардами, обхватил ее правой рукой, поместив левую ближе к концу, после чего приступил к демонстрации основных движений.

Эйтли, ожидая увидеть удары сплеча, была разочарована, убедившись, что Звейхендер используется скорее как топор мясника и алебарда, нежели обыкновенный меч. С таким только на драконов ходить, подумала девушка. Тонкий отточенный судебный клинок придавал адвокату грациозность и изящество в захватывающей стремительности поединка, тогда как неповоротливый Звейхевдер двигался по заранее определенному маршруту, не позволяя ни выиграть дело, ни проиграть. В нем чувствовалась уверенность и практичность, он начисто лишал судебный процесс зрелищности. Почему же его применяли так редко?

Четверо или пятеро обучающихся по очереди фехтовали с инструктором – один продержался целых две минуты, остальные потерпели поражение после нескольких первых замахов. Легкость, с которой новичок мог одолеть профессионала, объясняла, почему в настоящее время меч уже не использовался. К тому же с таким оружием поединок мог длиться сколь угодно долго, а интересы правосудия требовали, чтобы слушание было по возможности кратким и однозначно разрешало спор в пользу одной из сторон.

Шестой студент – невысокий плотный юноша в неприметном костюме – сопротивлялся дольше всех, хотя начал задыхаться уже на тридцатой секунде. Эйтли плохо представляла технику боя, но интуитивно чувствовала, что он плохо понимает, что делает. Инструктор не скрывал раздражения: класс хранил молчание – крики во время процесса рассматривались как неуважение к суду, нарушителей порядка помещали на неделю в камеры, расположенные в подвалах Храма Правосудия, – но ученики не скрывали, на чьей стороне их симпатии.