Старуха определенно начала нравиться обитателям кабачка. Один из них, наемник с изумительно чумазым лицом и жилистой тонкой шеей, которая выглядела так, словно ее обладатель не раз уже избегал петли палача, выразил свою симпатию криком:
— Эй, старая кочерга! Шевели-ка своими трухлявыми подпорками до моего стола — я налью тебе пойла понажористей воды.
— У Абулетеса и вода нажориста, — захохотал рядом с ним другой, как нарочно, жирный и вовсе без шеи (но такой же чумазый). — Не пей ее, бабка! От грязи да насекомых впору с супом перепутать.
Блестящий глаз, заметный в маленькую щель в покрывале внимательно рассматривал наемников. Затем зашелестел старческий голос:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Она не понимает! — Тощий наемник в восторге хлопнул ладонями по столу. — А? Ты слыхал подобную шутку? — Он повернулся к своему жирному приятелю в поисках поддержки.
Тот только качал головой и ухмылялся, демонстрируя черную дыру там, где у большинства людей зубы.
Старуха повернулась к солдатам спиной и зашаркала к столику в углу, где подремывал убаюканный забавным сновидением Конан. Когда она опустилась перед ним на скамью, киммериец открыл глаза. Мгновение он взирал на явление спокойно, убежденный в том, что это — удивительное воздействие на ослабленный пьянством ум каких-то безобидных трактирных чар. (Известно, что каждый хозяин трактира немножко колдун — эта мысль посещает каждого пьяницу на определенном этапе).
— Ты — Конан-киммериец? — обратилась старуха к молодому человеку.
Тот вдруг насторожился. Для видения это было уж слишком! Ни одно видение не рассуждает так разумно и складно. "Ты — Конан-киммериец?" Фраза более чем изящная!
— Я, — буркнул он в ответ. Его синие глаза вспыхнули мрачным огнем. То, что представлялось забавным и необязательным, обернулось обычным трезвым разговором.
— Мне сказали, что ты самый ловкий вор в Шадизаре, — добавила старая женщина. Это не было лестью: она действительно говорила то, что думала.
Взгляд Конана немного смягчился.
— Положим, это так, — отозвался он. — Тебе что с того? Хочешь, чтобы я украл твою девственность?
Шутка показалась ему забавной, но старуха только вздрогнула и плотнее закуталась в свое покрывало.
— Ловкий человек может помочь мне, — сказала она.
— Я работаю за плату, — предупредил Конан.
— Возможно, оплата твоего труда будет велика, — загадочным тоном обещала старуха.
Киммериец негромко рассмеялся.
— Ты, кажется, не поняла, почтенная женщина. Никаких «возможно». Если речь не идет о том, чтобы обчистить сокровищницу какого-нибудь дворца или утащить алмаз из головы статуи почитаемого демона, то я не признаю ни «возможно», ни "потом".
— Сейчас у меня нет денег, — сообщила старуха. — Если ты добьешься успеха, деньги появятся. Это похоже на ограбление сокровищницы?
— Зависит от того, как много денег у тебя появится.
— Много. — И она вздохнула.
Конан с любопытством глядел на нее. Она казалась ему старой, как Атлантида. Сам киммериец был чревычайно молод, жизнь бурлила в нем, кровь вскипала в жилах, и весь мир, казалось, лежал у его ног. Стоило протянуть руку — и в ладонь сами собою ложились драгоценности, а женщины так и льнули. Стоило ступить на землю — и дорога без всяких усилий с его стороны стелилась ему под ноги.
Удивительно хорошо чувствовать себя молодым, всесильным! Впервые в жизни, кажется, Конан задумался о том, каково это — быть старым. |