Изменить размер шрифта - +
Точнее, это она воображала, как уже гораздо позже не без горечи поняла Дженна, а Сюзи лишь посмеивалась над ее фантазиями.

Она прошла в большую гостиную. В слабом лунном свете было видно, что вся мебель закрыта чехлами. В комнате было холодно, воздух отдавал плесенью, и девушка решила открыть окна, чтобы немного проветрить комнату.

Саймон прав, возвращаться в Лондон не имело смысла, и все же при мысли, что придется провести ночь в одном доме с ним, Джен-не становилось не по себе. Какая ирония судьбы! Не о таком ли случае она тысячи раз мечтала в детстве… Сколько же ей было, когда она в него влюбилась? Пятнадцать? Да, точно, пятнадцать. Все началось в этом самом доме, летом, во время каникул. Она сидела в саду, когда вдруг неожиданно приехал Саймон. Он вернулся с французской Ривьеры, где катался с другом на яхте, загорелый и возмужавший. Сюзи с родителями уехали в город за покупками, и Дженна оставалась в доме одна.

Когда он направился к ней – высокий, красивый, сильный – девушка замерла. Она затаила дыхание, сердце почти перестало биться. Хорошо еще, что ей удалось сохранить свои чувства в тайне, и никто не узнал о ее увлечении. Правда, она подозревала, что Саймон обо всем догадался, и при этой мысли испытывала панический ужас. Но, если не считать пары шутливых замечаний, отпущенных в той же братской манере, в какой он обращался с Сюзи, Саймон с ней почти не разговаривал.

Приезд Хильды, его последней любовницы – красивой, загорелой и почти такой же высокой, как он сам, – положил конец романтическим мечтам Дженны. Однажды в конце лета, когда она и Сюзи оказались вовлеченными в оживленный разговор о планах на будущее, Дженна призналась, что мечтает поселиться в деревне и завести семью, и Хильда презрительно расхохоталась.

– Видишь, Саймон, – насмешливо заметила она, – тебе нужно держаться подальше от тихих скромных девочек, у них всегда на уме замужество.

Это издевательское замечание больно задело Дженну, но она сказала себе, что в словах Хильды не было ничего личного.

Дженна довольно быстро избавилась от своего детского увлечения и постепенно даже стала испытывать к Саймону антипатию, но всякий раз, оказываясь в его обществе, она чувствовала какую-то неловкость и смутное беспокойство.

Девушка услышала, как Саймон споткнулся обо что-то в потемках и чертыхнулся.

– Лампы я нашел, но, похоже, для них нет керосина.

– Он в гараже.

Он снова выругался.

– Такая глупость может прийти в голову только женщине! С какой стати топливо хранится отдельно от ламп?

– Насколько мне известно, твой отец считает, что безопаснее заправлять и зажигать лампы на улице, а не в замкнутом пространстве подвала, – спокойно пояснила Дженна.

– Ясно. Что ж, будем считать, что меня ловко поставили на место. Беру свои слова насчет женской глупости обратно. Ты довольна, Дженна? Я прощен?

– Я поднимусь наверх и поищу для нас постельное белье, – сказала она, игнорируя его последнее замечание. – Когда-то твоя мать хранила там спальные мешки, интересно, они все еще целы?

– Не знаю. Здесь года два никто не ночевал, и отец подумывал продать дом.

Дженна хотела было возразить, но вовремя сдержалась. В конце концов, коттедж принадлежит семье Таундсенов, и они могут поступать с ним так, как считают нужным. Но с этим продуваемым всеми ветрами домом у нее было связано много счастливых детских воспоминаний. Выругав себя за сентиментальность, Дженна решительно направилась на второй этаж. Однако оказалось, что в маленькой кладовке слишком темно, чтобы что-либо искать, и она решила подождать, пока вернется Саймон.

Вскоре Дженна услышала, как хлопнула входная дверь, и на потолке заплясал свет керосиновых ламп. Оставив одну из них на нижней площадке лестницы, Саймон поднялся с другой на второй этаж.

Быстрый переход