-  У Глеба стрела в ногу попала, батюшка Василий Ярославович, да Шамше, похоже, пару ребер сломали. Дохает постоянно, каждый раз от боли вскрикивает. Кольчугу, поганые, видать, не прорубили, но приложили изрядно.

    -  Ну хоть вы при мне остались, и то ладно. Шамшу с Глебом на возке в усадьбу отправьте, когда погибших сложите. Земля тут наша, ляхов бояться ни к чему - доедут. Ан накрошили вы схизматиков изрядно… Как же удалось?

    -  Новик все придумал, - кивнул на Зверева дядька. - Стены мы расставили. Вроде города маленького, гуляющего получилось. А как ляхи поскакали - мы в этом гуляй-городе укрылись, с пищалей по ним палили, да тех, кто прорваться смог, там рубили. Сам знаешь, боярин. В городе - оно обороняться сподручнее выходит. Вот мы и оборонились.

    -  Вот оно, значит, как ты замыслил, сын, - прошел вокруг единственного устоявшего щита Василий Ярославович. - Вот они какие, твои танки. Гуляющий город, стало быть, придумал. Хитро…

    -  Боюсь только, отец, порох мы весь спалили, - развел руками Андрей. - В Москве, сам помнишь, ты токмо один мешочек, на пробу, купить решился. А тут сегодня такая рубка завязалась, что мы этот мешок почти до конца и вычерпали.

    -  Еще купим, Андрей. Коли дело ладное выходит, то отчего и не купить? Надо же, как вы выстояли-то… Да, ради такого можно серебро и растрясти. И в усадьбе пару таких пищалей на стену поставить.

    -  Я про другое думаю, отец. Если поляков сорок тысяч, а нас втрое меньше, то не могут ли они снова на нас напасть? Ведь место нашего лагеря им теперь известно!

    -  Оно, конечно, верно, сынок. Да токмо, коли на нас ляхи двинут, дружина, что в Острове тоже немалая, в спину им ударит. Станут ли рисковать?

    -  Их же сорок тысяч! Разделят свои силы пополам. Часть под городом останется, часть на нас пойдет. Все равно их вдвое больше получается!

    -  Ежели подступят, то сражаться станем. Коли их всего вдвое больше - не первый раз бить таких доведется. С нами ведь Бог, Андрей, он нам и силы, и защиту свою дает. Ляхи же к Сатане давно переметнулись, бесовскими молитвами прикрываются. А какая от бесов сила? Токмо срам один!

    -  На Бога надейся, а сам не плошай.

    -  Понимаю я тебя, сынок, понимаю. Нам ныне хорошо самим на схизматиков безбожных ударить, их лагерь разорить, показать Острову, что помощь подошла. Да токмо поперва свои раны зализать надобно. Разобраться, кто цел, а у кого всех людишек побили начисто. Раненых перевязать, в имения отпустить, да и убитых тоже в родные отчины отправить. Не готовы мы ныне к новой сече.

    -  Здесь ли ты, Василий Ярославович? - окликнули из-за щита боярина. - Дозволь в крепость твою войти.

    -  То не моя твердыня, Лука Юрьевич, - вскинулся Лисьин. - То сына моего твердыня. Это новик мой тут с десятью холопами супротив тысячи поганых держался!

    -  С пятнадцатью, - поправил его Андрей. - Еще князь Федор Друцкий нам помогал.

    -  Про князя я ведаю, - обошел бревенчатую стену седобородый остроносый старец, одетый поверх вороненой кольчуги в наведенное серебром зерцало: диск с оскаленной львиной пастью на солнечном сплетении, две высокие пластины на боках и короткие наручи от запястья до локтя. - Княжич ужо доложился, как с холопами до шатра моего дошел. А про тебя, отрок, пока только сказки я услышал.

    -  Какие сказки? [7]  - обиделся Зверев. - Вон, тушки польские между лагерем и моими щитами валяются. Сами считайте.