Схизматиков перед гуляй-городом было, конечно же, намного меньше, нежели собрал Сигизмунд для наступления на Остров, от силы тысяч десять. И хотя из десяти стрел цель находила только одна, хотя от смертельных попаданий полегло всего несколько сотен скакунов - но больше чем у половины находящихся под седлом польских коней уже сидело в теле хотя бы по одной стреле. У кого в крупе, у кого в шее, у кого в плече. Стальные наконечники причиняли боль скакунам, напоминая о себе при каждом шаге, заставляя несчастных животных сбавлять шаг, не слушаться шпор и поводьев.

    Схизматикам на такой напор ответить было нечем: лук никогда не входил в состав рыцарского вооружения. Подводить же лучников из лагеря - значило отдать их на расстрел более умелыми русскими стрелками; значило прикрывать их своими телами, продолжая стоять под ливнем остро отточенных граненых наконечников. Поляки предпочли снова отступить - и опять дети боярские потянулись вслед за ними, продолжая донимать стрелами. [8]

    По дороге мимо Зверева проехал князь Воротынский, подмигнул с седла:

    -  Ну что, новик? Получается поганых твоей хитростью бить?

    -  Даже скучно, Михаил Иванович. Бердыша в руки ни разу не брал.

    -  Ты погоди, может статься, доймем ляхов, и на бердыш твой полезут…

    Воевода головного полка взмахнул плетью и поскакал нагонять своих воинов.

    -  Не устал, сынок? - окликнул Андрея через дорогу боярин Лисьин.

    -  Чего уставать, отец? - развел руками Зверев. - Что мы делаем?

    -  Ты глянь, полки правой руки подходят, воеводы Чевкина. Мыслю, коли силы у нас новые появились, может, холопам указать костер покамест развести? С утра ведь не снедали. А чего сухомяткой питаться, коли мясо парное кругом лежит?

    -  Вот именно, - сплюнул новик. - Битва называется. Не о враге больше заботишься, а о том, чем брюхо в обед забить. Ладно, пусть парного запекут, коли дров найти смогут.

    -  У оврага для костра место найдется. А пока рать вся не подошла, то и дрова собрать еще получится.

    Битва тем временем продолжалась с той активностью, что сравнима разве с пылом маляра, работающего после бутылки водки. В воздухе часто мелькали стрелы - но опустошать колчаны боярские дети не спешили, долго приглядываясь к врагу перед каждым выстрелом. Поляки опять отступили чуть не до самого своего лагеря, оставив на траве с полсотни бьющихся в предсмертных судорогах скакунов и ни одного человека. Их смерды продолжали стоять, выставив перед собой щиты и подняв к небу копья. Среди этих бездоспешных бедолаг раненых и убитых было наверняка не меньше, чем среди лошадей - но в неподвижном строю это не так замечалось. По дороге от русского лагеря вяло, без особой спешки, подтягивались основные силы: бояре, князья, холопы спешивались, подходили к бойницам, наблюдали за происходящим. Андрей подумал, что и вправду может спокойно пообедать - и совершенно ничего не потеряет.

    -  По коням! По коням! - внезапно призвал всех витязей клич рассыльных, раздалось пение медных труб.

    У польского лагеря схизматики опять затеяли копейную атаку, заставив головной полк повернуть назад, и Зверев напрягся, ожидая, что сейчас произойдет что-то интересное. Ему даже захотелось вместе со всеми подняться в седло, взяться за рогатину и, опустив ее перед собой, помчаться в лихую атаку… Но - увы, пока что ему следовало оставаться рядом с «огнестрелами».