Давным-давно Гидеон был молод и счастлив. У него был свой дом на опушке леса, и в этом доме с зари до заката звучали голоса – звонкий, мелодичный голос жены, которая любила петь, звенящий смех маленького сынишки, дрожащие от старости голоса бабушки и деда – родителей уважаемого в селе мага. Жизнь в отдаленном от волнений столицы селе была размеренной и спокойной. Гидеон совершенствовался в магии, жена растила ребенка, престарелые родители находили отраду в заботе о внуке и сами были окружены заботой сына и невестки. А вскоре в доме должен был зазвучать еще один долгожданный голос – плач новорожденного младенца. О большем счастье молодой маг и не мечтал.

Вот оно, его счастье. Лотта – темные, как ночь, кудри, смеющиеся карие глаза, солнечная улыбка, не сходящая с алых, малиново-сладких губ, пленительные изгибы тела, медовый аромат кожи… Как же ему с ней повезло! Такие женихи к первой красавице на селе сватались, а она выбрала его – не статного воина, не благополучного сына старосты, а нелепого мага.

Нэд – мягкие детские локоны, доверчивый взгляд, бархат щек – сложно представить, что когда-то он вымахает в высокого сильного мужчину, отрастит бороду. Мать – лучики морщин на добром лице, милая улыбка. Отец – мудрый взгляд, благородная седина. Невозможно представить, что кто-то тяготится своими стариками, то и дело собачится с ними. В их семье такого никогда не было.

Все изменила одна ночь. Гидеон помнил ее до мелочей, ведь ее страшные события он еженощно переживал в своих кошмарах. Утром он нежно обнял жену, поцеловал сонного сынишку, простился с родителями и отправился в соседнюю деревню – накануне он сговорился с возвращавшимся через их село крестьянином о покупке коровы. Сейчас, когда в семье вот-вот должен был появиться младенец, возникла необходимость в расширении хозяйства.

В деревне он задержался до заката: зашел навестить старого приятеля, и за беседой день пролетел незаметно. Возвращался домой он усталый, но довольный, вел на поводу рыжую с белым корову, представлял, как обрадуется ей Лотта, как засветятся от радости глазенки Нэда, когда он вручит ему гостинец – сахарного петушка на палочке. И своих стариков не забыл – в наплечной суме лежит новенькое лоскутное одеяло, пошитое деревенской мастерицей.

Погрузившись в мечты, Гидеон не заметил, как его окутал плотный, густой, серый туман. Опомнился уже от тревожного мычания коровы, которая внезапно заартачилась и словно вросла копытами в землю.

– Ну что ты, моя хорошая, – принялся он уговаривать буренку. – Чего испугалась? Это всего лишь туман. Просто туман… – И вдруг осекся от страшной догадки.

Природный туман не бывает серым, как пепел Преисподней, и он не пахнет серой, от которой щемит в груди, а на глазах выступают горькие слезы. Колдовство! И колдовство не простое – злое, смертельное… Маг выпустил повод из рук, и корова, развернувшись, опрометью бросилась назад.

Но он даже не пытался ее вернуть. Гидеон принялся вертеть головой, пытаясь сообразить, в какой стороне находится его село, и тут туман разорвали людские крики и леденящий душу лай… Так лают не дворовые псы, так лают адские гончие. На его село напали демоны! И это в тот самый момент, когда он не рядом со своими близкими, а они так нуждаются в его защите.

Гидеон стремглав бросился на крики, моля Всевышнего о том, чтобы успеть отвести беду. Спасти пусть не всех сельчан – хотя бы свою семью. Всевышний услышал его мольбы. Благодаря тому, что дом Гидеона находился на окраине, а демоны напали с другой стороны села, его родные еще были живы. Лотта, прижав к груди плачущего сына, стояла на крыльце. За ее спиной испуганно жались старики.

Туман, плотной завесой накрывший село, пока не окутал дом, но уже стелился у крыльца, то опускаясь до самой земли (и тогда Гидеон, бегущий к дому, мог видеть родных), то взмывая выше крыши и отсекая видимость.