– Ро-о-о-обин! – вдруг позвала Малефисента, нависнув над эльфом. – Ты где застрял?

Эльф очнулся от раздумий и задрал голову, разглядывая недовольную воспитанницу. Сколько в ней жизни! Родители так бы ею гордились! И тут до его слуха донеслись визгливые голоса пикси, споривших, кому в случае дождя листок будет нужнее.

– Хлопай крыльями тише, девчонка! – прошептал Робин в ответ. Надо же, он так погрузился в воспоминания, что совсем позабыл о затеянном розыгрыше. Робин подпрыгнул на месте, потирая ладони. Малефисента с усилием набрала высоту, спряталась за стволом и широко раскинула крылья, заслонив солнечный свет, пробивавшийся через кроны.

Пикси зашикали друг на друга и в ужасе посмотрели на небо, наморщив лбы.

Робин быстро зачерпнул в деревянную фляжку воды из озера и обвалялся в камышином пуху. Покрутившись перед отражением в воде, он довольно подумал: «Так-так, вполне сойду за тучку!» Затем Робин взлетел повыше и окропил троицу водой из фляжки.

– Ой! – взвизгнула Фислвит. – Дождь начался!

– Отдавай листок, Нотграсс! – потребовала Флиттл.

Пикси сцепились в драке и откатились в сторону от Робина-тучки. Вскоре они сообразили, что дождь прекратился.

– Тут сухо! – воскликнула Фислвит.

– Не пори чепуху! – огрызнулась Нотграсс. – Ой! И правда сухо!

Робин едва сдержал смех. Он подлетел поближе и вновь побрызгал на пикси водой. Дамочки, позабыв о листике, с визгом бросились прочь от странной дождевой тучки, которая как будто их преследовала.

– Мое платье! – вопила Флиттл.

– Мои волосы! – вторила ей Фислвит.

– Моя голова! Опять разболелась! – завывала Нотграсс.

Вскоре у Робина закончилась вода, и он вернулся к Малефисенте.

– Переменчивая тут, однако, погодка, – заметил эльф.

Малефисента не удержалась и фыркнула. Они полетели прочь, трясясь от смеха.

Когда они добрались до Рябинового дерева, солнце почти зашло. Очередной чудесный день подошел к концу. Малефисента уютно устроилась у ствола, а Робин собрался к себе – к березе, что росла на прекраснейшем Холме феи.

– Привет, Душистый Горошек! Добрый вечер, Зяблик! Как славно ты сегодня потрудилась над цветами, Аделла! – прокричали Робин с Малефисентой соседкам. Те улыбнулись и помахали в ответ. Вскоре они все вместе уселись смотреть на новый роскошный закат, который сопровождал смену дня и ночи. С восхищенными охами и ахами волшебный народец следил за переливами красок: пурпурный, алый и розовый угасали, перетекая в прохладный синий оттенок. Вскоре начался лягушачий концерт, и сотни маленьких светящихся фей взвились вверх – точь-в-точь земные звезды.

Малефисента широко зевнула и пожелала Робину, знакомым феям, деревьям и растениям спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Душистый Горошек! Спокойной ночи, Зяблик! Спокойной ночи, Аделла!

И тихо-тихо, почти не слышно из-за кваканья лягушек и мычания коров, добавила:

– Спокойной ночи, мама! Спокойной ночи, папа!

2

Одним ленивым полднем вокруг Рябинового дерева плясала стрекоза, и ее крылья серебрились в солнечных лучах. Малефисента уютно устроилась в ложбинке между переплетенных корней под сенью зеленой листвы. Здесь ее любимое место, ее дом!

Рядом сидел Робин и, не обращая внимания на стрекозу, потчевал Малефисенту захватывающими историями о Гермии и Лисандре. Юная фея часто просила друга рассказать о ее родителях, хотя уже сто раз слышала каждую из историй. Робин, в свою очередь, никогда не отказывал. Он был прирожденным рассказчиком.

– И тогда я выскочил из трясины прямо перед Лисандром.