Если теория верна, то все люди, живущие на нашей планете (а нас целых семь миллиардов), носят в себе семена безумия, которые могут произрасти внезапно пышным цветом или проявляться лишь в отдельные моменты. Не исключено, что и головорезы ИГИЛ в повседневной жизни верные мужья и любящие отцы, и, возможно, в течение дня они тоже смотрят телевизор или отводят детей в мечеть. Но вот они встают в восемь утра, вешают на плечо своего калашникова, жена, возможно, готовит им яичницу и бутерброды, и идут себе, чтобы кого-нибудь обезглавить или расстрелять сотню-другую детей. А впрочем, не такую ли жизнь вел, скажем, Адольф Эйхман? С другой стороны, даже самый лютый убийца, если послушать потом его мать, всегда был образцовым мальчиком, разве что выглядел немного раздраженным или грустным.

Неужели мы должны жить в постоянном страхе, опасаясь, что в любой момент наша жена или наш муж, сын или дочь, сосед, с которым мы здороваемся по утрам на лестнице, или наш лучший друг вдруг схватят топор и размозжат нам череп или добавят мышьяка в суп?

Наша жизнь в таком случае стала бы невыносимой, и, потеряв доверие к окружающим (даже к вокзальному громкоговорителю, объявляющему, что поезд на Рим отправляется с пятого пути, ведь ответственный за объявления служащий, быть может, спятил), мы сделаемся параноиками, держащими непрерывную оборону.

А значит, чтобы выжить, необходимо хоть кому-то доверять. Остается лишь смириться с тем, что абсолютного доверия не существует (хотя и случается иногда на этапах влюбленности), доверие может быть лишь относительным. Если поведение моего лучшего друга на протяжении многих лет внушало доверие, держу пари, что этому человеку можно доверять. Как пари Паскаля: верить в существование вечной жизни гораздо приятнее, чем не верить в нее. Это именно ставка. На которую полагаться, конечно, рискованно, но ставка эта (если не на жизнь вечную, так хоть на друга) очень важна для нашего психического здоровья.

Как когда-то написал, если не ошибаюсь, Сол Беллоу, в эпоху безумия надеяться на то, что безумие тебя минует, – это тоже форма безумия. Следовательно, не принимайте за чистую монету все, что я тут написал.

Идиоты и ответственная пресса

История с идиотами возникла на последующей за лекцией пресс-конференции, когда я, отвечая не помню, на какой вопрос, высказал одно здравое наблюдение. Я заметил, что среди семи миллиардов жителей планеты неизбежно есть определенная часть идиотов, многие из которых прежде высказывали свои бредни лишь родным или друзьям в баре, так что их суждения не выходили за пределы узкого круга. Сегодня же значительная часть этих людей получила возможность выразить свои взгляды в социальных сетях. Следовательно, у них есть широкая аудитория, их мнения перемешиваются со множеством других, высказанных людьми разумными.

Обратите внимание, что в моем определении «идиотов» не было расистского подтекста. Никто не является дураком по профессии (за редким исключением), но отличный лавочник, отличный хирург, отличный банковский служащий может наговорить глупостей по вопросу, в котором он не разбирается или над которым недостаточно долго размышлял. Еще и потому, что комментарии в интернете оставляют сгоряча, не имея времени подумать.

Интернет позволяет высказаться всем, даже тем, кто не говорит ничего разумного, и это правильно, однако избыток глупостей его засоряет. И некоторые сбивчивые комментарии, которые я потом увидел в Сети, подтверждают справедливость моего тезиса. Кто-то заявил, что, по моему утверждению, в интернете одинаково бесспорны мнения как дурака, так и лауреата Нобелевской премии, и сразу же разгорелась бессмысленная дискуссия о том, получил ли я Нобелевскую премию. И никто даже не заглянул в Википедию. Это к тому, как мы склонны к пустой болтовне. В любом случае теперь можно подсчитать количество идиотов: минимум триста миллионов. Считается, что в последнее время Википедия потеряла триста миллионов посетителей.