У Тогла был с собой термос с кофе. Так что он налил себе немного. Бернарду кофе он не предложил, но Бернард нисколько не расстроился из-за этого, ему пришлось бы пить из одной чашки с Тоглом, а от Тогла вечно несло жевательным табаком и нестиранными трусами. Бернард взял одну из заранее подготовленных лопат и опёрся на неё.

Уилсон заговорил первым, он говорил о погоде, как будто они сами не заметили, что поднялся ветер и скоро они промокнут. Уилсону просто нравился звук собственного голоса.

Уилсон был дружелюбным и довольно приятным пареньком, но Бернард ненавидел его бесконечную болтовню, но для себя он решил, что, когда мальчик отслужит свое, он уедет с острова. Должен уехать, не то что он сам. Он пробыл в этом месте так долго, что уже не верил, что заслуживает право на нормальную жизнь во внешнем мире, где нормальные люди общаются, болтают за обеденным столом, занимаются любовью и создают семьи.

Этот Одинокий Остров казался единственным реальным местом на свете. Однажды Бернард понял, что ненавидит трёп Уилсона, потому что завидует ему. Уилсон наверняка покинет этот остров, был уверен в том, что из них всех у него одного был шанс на нормальную жизнь. Он хотел, чтобы мальчик уехал, но тот факт, что парень мог это сделать и сделает непременно, вызывал в нем лютую зависть.

Уилсон продолжал болтать о погоде, когда Тогл повернул голову, всмотрелся в воду и, будто не слыша Уилсона, произнес: А вот и он.

Они присмотрелись. Там и правда была лодка, обычное судно. Что-то среднее между рыбацкой лодкой и баржей, выкрашенной в черный цвет, более подходящий для неё, учитывая ее применение. Наверно, на такой же перевозили мертвых по реке Стикс. А их Маленький остров был подобен царству Аида. Кетл же был их Хароном.

Лодка равномерно двигалась, невзирая на волны и нарастающий ветер, по мере её приближения к причалу они слышали, что её мотор тарахтит, как умирающий дракон.

Этому засранцу неплохо бы вспомнить, что такое физический труд, — проворчал Тогл, — заменил бы пару свечей, и мотор был как новенький. А еще лучше вытащить эту развалюху на берег и заменить нормальной лодкой. Этот плавучий кусок дерьма однажды просто уйдет под воду, Кетла найдут с рыбой-меч в заднице, а тело, которое он вёз, покроется водорослями в тайнике Дейви Джонса.

Лодка была всё ближе, мотор стал затихать, не прекращая тарахтеть, наконец, с громким пердящим звуком она остановилась, глухо ударившись о причал. Мгновение спустя Кетл — высокий седоволосый мужчина — выбрался из рубки и ступил на настил мостика. Бернард и остальные двинулись ему навстречу, Кетл привязал лодку толстым канатом. Он поднял голову и произнес: Эй, мужики, киски есть?

Охренеть, как смешно, — ответил Тогл. — Было дико смешно, когда ты спросил об этом в первый раз и еще сотни раз после этого. Вот полгода отсмеяться не могу. Нет, ни тогда, ни сейчас нет.

Ну и ладно. Вот что я вам скажу, на Большом острове раз в месяц они устраивают нам развлекуху. От прошлой ночью, например, они всегда привозят шлюх на ночь для казней.

Каждой бабе — по члену, каждому мужику — по киске. Но верным семьянинам, естественно, ничего.

Чушь, — ответил Тогл. — Я не видел тебя первых 10 раз, не поверю и сейчас.

А хочешь понюхать мои пальцы? — спросил Кетл. — Я их потом целую неделю не мою.

Твою же, ты же жрёшь тунца.

Ладно, ладно, хватит об этом, — сказал Бернард. Подобные разговоры всегда вгоняли его в краску.

Бернард, какой же ты скучный сукин сын, — сказал Кетл. — Тебе никто не говорил этого раньше?

Почему, все говорят. Особенно ты, хорош об этом.

Уилсон подал голос: Эй, что это ты нам принес на этот раз? Есть что-нибудь стоящее?

На следующей неделе я много чего привезу, — ответил Кетл, — я привёз чай, кофе, коробочку пиченьков.