Глаза у неё были размером с блюдце. Кажется, в Гималаях йети едят в основном похлёбку из горных козлов, поэтому от такого количества и разнообразия еды у неё заурчало в животе.

– Между нами говоря, у меня ужасные проблемы, Фрэнки, – сказала Нэнси, яростно перемешивая бурлящую зелёную жидкость в большом котле. – Не знаю почему, но весь мой суп из морской пены превратился в сопли!

Зингри покосилась на меня и захихикала.

– О нет! – Я схватил свою новую подружку-йети за руку.

Бедная Нэнси не слышала тираду Плакуньи Малуни и не знала, что её лучшие блюда прокляты. У меня не хватало духа рассказать ей, что у пирогов с мухоморами вкус, скорее всего, будет как у помёта дриад.

– Вот так загадка! – сказал я. Нам ещё повезло, что Унга вовремя остановила лепреконшу. – Эм… Не дай свину пересушиться, ладно?

Я потянул Зингри к двери в оранжерею, и мы помчались к террасе у пруда.

Мы бежали мимо цветочных горшков мистера Квакума, пока не добрались до дальней двери, где Зингри остановилась как вкопанная и ахнула.

Всё в саду выглядело НЕПЕРЕДАВАЕМО красиво!

На деревьях горели светильники, а сотни домиков-скворечников были ярко разукрашены обитавшими в них пикси.

Магическая буря рано погрузила небо во тьму, и теперь огромные цветы мистера Квакума светились розовыми, синими и оранжевыми красками, а вокруг них мерцал и блестел снег.

Бассейн замёрз и превратился в каток, и крохотные огненные чертенята носились по его поверхности, рисуя замысловатые узоры.

– ХОЛОДНО! МНЕ ТАК ХОЛОДНО! – Рыдающий Норрис стоял на ступеньках бассейна по пояс во льду.

– Ты призрак, Норрис! – крикнул я. – Тебе всегда холодно!

– Ой… да, – пробормотал Норрис. Покраснев, он растворился из вида, проворчав напоследок: – Вот всезнайка…

Я улыбнулся, осматривая гостей, которые наслаждались зимней погодой. Никто из нас никогда не встречал Новотролль в такой обстановке, но вроде бы наши постояльцы не имели ничего против снега.

Берол Данч, завёрнутая в одеяло, возвышалась на водяной горке. У неё на хвосте лежала грелка, и она облизывала рыбные скелеты, как леденцы.

– Это мне напоминает тот случай, когда я на подплыве к Гренландии свернула налево, – сказала она, с хлюпаньем заглатывая мороженые головы сардин. – Я даже не заметила, пока не врезалась в айсберг!

Глэдис Поттс в образе пуделя носилась взад-вперёд, гоняясь за снежинками, а Коренные Сестрицы лежали на земле и делали снежных фей.

– Потрясающе! – засмеялась Зингри. – Никогда не видела столько бесшёрстных!

– И много ещё увидишь, – сказал я и отвёл её к стене террасы посмотреть на сад внизу.

Моховые гремлины раскачивались на рогах арктического сохача, пока он жевал кучу компоста. Чертешишка, прибывший утром, играл в снежки с Ууфом, а Хоггит бегал вокруг, растапливая снежинки с проплывающих мимо зачарованных скамей.

– Ха-ха! У нас всё время лежит снег, но в нашей деревне совсем не так весело! – сказала Зингри.

– Эй, я что, сплю? – внезапно забурчал Газон, и Зингри распахнула глаза от удивления. – Зима? Когда я задремал, было такое солнышко! – продолжил старый вурдакуст. Кто-то слепил у него на макушке снеговика-гоблина, и Газон изо всех сил качался из стороны в сторону, пытаясь его с себя свалить. – Сколько я проспал?

13. Перемены к худшему

– Фрэнки! – окликнула меня мама, выходя из оранжереи с полным подносом кружек троллегрога, над которыми вился пар.