– А теперь проваливай, паршивая старушенция!

Унга одним движением откинула крышку.

– А-А-А-А-А!

Раздался оглушительный ВЖУ-У-УХ, и размытая фигура лепреконши пролетела через вестибюль задом наперёд. Плакунья Малуни исчезла в открытых дверях своего фургона.

– Там и оставайся! – прокричала Унга.

На секунду все затаили дыхание, ожидая, что Малуни вот-вот вырвется обратно. Однако из фургона раздались сердитое бормотание и звук чайника, который поставили на огонь. Похоже, лепреконша решила уступить. По крайней мере, на какое-то время…

– Вот и всё! – Унга отряхнула руки, как будто закончила уборку. – Кто хочет поиграть в снежки и выпить по кружечке горячего троллегрога?

11. Ты дочитал до одиннадцатой главы!

Одиннадцатая глава! Ну что, можешь поверить, что ты столько продержался со мной и моей странной семейкой?

Чем дальше, тем более странно, да?

Что ж, открою тебе секрет…

После того как меня разбудили словами «беда-беда», едва не раздавили домом-фургоном, передвигающимся на курицах, после того как я впервые в жизни встретил лепреконшу, едва не замёрз в волшебной буре, увидел прибытие йети на арктическом сохаче, обнаружил на пороге замёрзшего гнома-кочевника и был несколько раз проклят, я почти не сомневался, что хуже быть уже не может. По крайней мере, до конца дня.

НО Я ТАК ОШИБАЛСЯ!

Никуда не уходи, дружище.

Ты и представить не можешь, что случилось тем вечером.

Приготовься…

12. Да начнётся торжество!

– Сюда! – крикнул я через плечо, мчась по коридору. Меня нагоняла Зингри.

После утреннего безумия мама принялась за дело и начала отдавать команды, готовясь к сегодняшнему новотролльному пиру. Проклятия проклятиями, но она никому не позволит испортить праздничные выходные!

Нэнси быстро навязала всем шарфов и шапок, а Ууфу поручили отвести арктического сохача в сад. Папа налил Орфису и Унге по капельке василькового бренди в библиотеке, а меня на остаток дня избавили от всех обязанностей, кроме одной – показать Зингри отель.

Единственной, кто отказался присоединиться к общему веселью, стала бабуля Отрыжуля. Я позвонил по крикофону в её комнату, чтобы сообщить, что у нас остановятся Квинзи, но в ответ получил только: «ОТСТАНЬ, КОЗЯВКА!»

Что ж, я своё дело сделал. ОТЛИЧНО!

Когда мы с Зингри свернули за угол возле столовой, я сказал:

– Постой, сейчас увидишь!

Мы уже поднимались в обсерваторию, чтобы посмотреть на замёрзший океан и на то, как далеко разошлась буря, потом скатились по перилам огромной спиральной лестницы в центре отеля до самого низа, а теперь шли на улицу.

– Тебе понравится, – пообещал я и, распахнув двери кухни, тут же пригнулся под половником с горячим супом, который пролетел надо мной и загремел по коридору. – Вот сюда.

Нэнси закончила вязать и крутилась у плиты, готовясь к сегодняшнему пиршеству. Как обычно, её руки едва можно было различить – с такой скоростью она взбивала, чистила, переворачивала и нарезала. Одна из задних ног была вытянута через всю комнату. Ею наш шеф-повар аккуратно поворачивала жаркое из пещерного свина на вертеле над ревущим в камине огнём. Другой ногой она взбивала беличье молоко в масло.

– Нэнси, – окликнул я паучиху, – это Зингри.

– О, как славно наконец тебя увидеть, ягнёночек, – проворковала Нэнси, ненадолго оторвавшись от готовки. – Надеюсь, ты проголодалась!

– Мне тоже очень приятно, – ответила Зингри. – Да! Всё выглядит так нямнямно!

Глаза у неё были размером с блюдце.