Изменить размер шрифта - +
Но мне неудобно — я отнял у вас время и ничего не дал взамен.

— Если вам так уж хочется расплатиться со мной за это, можете написать еще один портрет, — расщедрилась я, и Луи радостно ухватился за мое предложение:

— Я буду только рад. Когда же мы увидимся?

— Я пробуду в Париже до завтрашнего вечера, можем встретиться в обед, если вас это устроит.

— Устроит, если вы позволите до этого пригласить вас на чашку кофе.

— Хорошо. Тогда увидимся здесь в час. А теперь мне пора. Спасибо за интересную беседу, Луи.

— До завтра, Барбара. Буду ждать с нетерпением.

Луи шутливо раскланялся, и я, не став ждать, пока он соберет этюдник и краски, направилась в сторону отеля. Нужно было немного отдохнуть и привести себя в порядок перед концертом. Да и пообедать тоже бы не мешало.

 

К вечеру я вдруг почувствовала какую-то усталость. Не хотелось вставать с кровати в уютном номере, не хотелось переодеваться из пижамы в вечернее платье и туфли на шпильке, не хотелось никакой музыки. Но я решила, что раз уж приехала, то должна выполнить намеченное. В конце концов, провести в концертном зале два с половиной часа — не такое уж тяжелое занятие.

Оказывается, за прошедшее с момента гибели Руслана время я ни разу не надевала вечернего платья и не делала прически, успела даже забыть, как выгляжу в таком наряде. Не скрою, собственное отражение в зеркале мне нравилось, я поворачивалась так и эдак, выгибая спину и разглядывая себя со всех сторон. Да, я еще ничего… вполне хорошо выгляжу для своих-то лет. Разве что глаза… вот они как раз и выдают все — и возраст, и опыт, и все то дерьмо, что пришлось пережить. Но если приложить немного усилий и постараться чуть смягчить взгляд, будет вполне терпимо.

Фойе концертного зала было заполнено любителями и знатоками симфонической музыки. Слышалась разная речь — и французская, и английская, и я даже краем уха уловила родные русские слова и фамилию бывшего мужа. У Светика было довольно много поклонников, и наверняка даже из консульства кто-то пришел.

Я заняла свое место, только теперь осознав, что оказалась прямо перед дирижерским пультом, в третьем ряду, и, если Светик бросит в зал хоть один внимательный взгляд, не заметить меня не сможет. Я на это как-то не рассчитывала, но изменить уже ничего было невозможно. Светик появился практически сразу после третьего звонка, когда свет в зале чуть приглушили. Зал зааплодировал, Лемешинский сдержанно поклонился и направился к пульту. Я склонила голову так, чтобы лица не было видно. Сейчас он займет свое место, окажется спиной ко мне, и все, можно будет расслабиться.

Все первое отделение оркестр исполнял классику, я узнавала многие произведения, так как слышала их не раз. Публика принимала прекрасно, аплодисменты не смолкали, музыканты выглядели довольными, а я всякий раз, когда Светик поворачивался в зал, то наклонялась вниз, то отворачивалась — словом, делала все, чтобы не оказаться с ним лицом к лицу. В антракте я позволила себе слегка расслабиться и выпить шампанского. В голове немного зашумело — оказывается, я и этого давно не делала, не пила спиртного. Похоже, что я отлично вошла в роль вдовы…

Во втором отделении оркестр исполнял что-то современное, довольно резко отличавшееся от классики. Среди произведений я вдруг отчетливо услышала и Светика — например, вот эту мелодию он писал еще в то время, когда мы жили вместе, а следующую — как раз в период нашего разрыва. Я даже вспомнила мизансцену — я, как всегда при размолвках, спала в кабинете, а Светик всю ночь провел за роялем в гостиной, и звуки музыки преследовали меня потом дня два. Правда, в оркестровой обработке музыка звучала куда лучше — или просто прошло время, и я перестала чувствовать себя униженной. Хотя…

Я и во время развода не чувствовала какого-то уж особенно угнетенного состояния.

Быстрый переход