– Бедняжка. Как она могла так упасть?

– Если бы я знал, – пробормотал Гумбольдт. – Я позабочусь о носилках. Дети, предупредите Берта, чтобы он готовился ехать.

– Я это сделаю, – вызвалась Шарлотта. – Чувствую себя виноватой в том, что произошло.

– Вздор, – отрезал исследователь. – Несчастный случай, ничего более.

– Ты уверен? – Оскар уже давно поглядывал в прихожую. – А может, и нет.

– Почему?

– Посмотри… – юноша указал на напольные часы на полпути к кухне.

– Не понимаю…

– Часы. Они остановились. А ведь сегодня утром я их заводил.

– Может быть, остановились во время падения, – предположила Шарлотта. – Даже пол задрожал.

– Да, но посмотрите на циферблат, – Оскар показал на римские цифры.

По спине стекла струйка пота. Это не может быть случайностью. Стрелки указывали время, которое в записях Гумбольдта из будущего обозначалось как время смерти.

Девять часов десять минут.

47

Состояние Элизы не изменилось. Друзья ежедневно проводили по несколько часов у ее больничной койки, иногда вместе, иногда по одному. Гумбольдт почти не отлучался. Только работа и потребность в ночном отдыхе могли увести его от спутницы, да и то лишь на короткое время.

Элиза как будто спала. Повязку с головы уже сняли, рану зашили. Небольшой шрам на лбу – вот и все, что осталось от несчастного случая. Никто не мог объяснить, почему же она не приходит в сознание, даже главный специалист по травмам мозга. Он сказал, что одного падения недостаточно, чтобы пациентка оказалась в таком состоянии, но человеческий мозг слишком мало исследован, чтобы знать вопросы на все ответы.

У Гумбольдта была другая теория.

Оскар узнал о ней, когда приехал в больницу в среду вместе с Шарлоттой.

Стояло чудесное утро. Окна были открыты, по комнате гулял теплый ветерок. Щебетали птицы, вокруг роз под окнами гудели пчелы и шмели. Гумбольдт сидел рядом с кроватью Элизы. Рядом с ним лежала газета и лист бумаги, на котором было несколько диаграмм и формул.

«Он ужасно выглядит», – подумал Оскар. Не брит, с темными кругами под глазами. Но вслух, конечно же, юноша ничего не сказал. Гумбольдт заметил их, когда они уже были в комнате.

– О, привет! – встрепенулся он. – Входите. Сейчас освобожу стулья.

Все свободные поверхности были покрыты книгами, расчетами, чертежами и документами. Чтобы сесть, ждать пришлось довольно долго. Оскар достал Вилму из сумки, поставил на пол, и птица с любопытством принялась исследовать все углы.

– Решил, что пока жду здесь, могу немножко поработать, – сказал исследователь с извиняющейся улыбкой. – Сами знаете, каким невыносимым я становлюсь, если мне нечем заняться.

– Сколько ты уже здесь? – спросила Шарлотта.

– Со вчерашнего дня.

– Ты провел здесь ночь?

– Я… Ох, и не заметил, что солнце взошло, пока не вошла сестра, чтобы поменять капельницу.

– Как состояние Элизы?

– Неизменно. Чуть позже зайдет профессор Вайсшаупт и осмотрит ее еще раз.

– Ты совсем не спал? – поинтересовался Оскар.

– Совсем чуть-чуть. Здесь очень неудобно, – Гумбольдт указал на кресло в углу. – Сами знаете, мне достаточно пары часов сна. Кроме того, мне пришло в голову… Проходите, садитесь, я вам сейчас расскажу, – он схватил лист бумаги и начертил несколько горизонтальных линий.