Ждать ему пришлось недолго: через несколько секунд ослепительная молния осветила весь холм.

Сын Крови взглянул на ладанку.

Он не ошибся: буквы были именно те, что почудились ему при первой вспышке.

Он опустился на землю и, закрыв лицо руками, о чем-то глубоко задумался.

Прошло с полчаса, а этот человек с закаленной душой все еще был неподвижен как изваяние.

Когда он наконец поднял голову, две слезы медленно скатились по его бронзовому лицу.

— О, это сомнение ужасно! Я должен его рассеять во что бы то ни стало! — воскликнул он. — Я должен узнать наконец, на что могу надеяться.

И гордо выпрямившись во весь свой рост, он твердым и уверенным шагом подошел к молодой девушке, все еще лежавшей без движения.

Каких только мер он не предпринимал, чтобы привести в чувство девушку! Но бедное дитя за два последних дня перенесло столько испытаний, что, казалось, жизнь уходит из нее. Несмотря на все старания Сына Крови, Белая Газель оставалась неподвижной, словно мертвая. Все средства оказывались бесполезными.

Сын Крови приходил в отчаяние от бесплодности стараний привести свою жертву в чувство.

— О-о! — восклицал он ежеминутно. — Не может быть, чтобы она умерла, Бог не допустит этого!

Вдруг он ударил себя по лбу.

— Я сошел с ума! — воскликнул он.

С этими словами он пошарил у себя за пазухой и вытащил из нагрудного кармана хрустальный флакон, наполненный жидкостью, красной как кровь, откупорил его и, разжав лезвием кинжала зубы молодой девушки, влил ей в рот несколько капель этой жидкости.

Средство подействовало мгновенно.

Черты ее лица разгладились, на щеках появился слабый румянец, Белая Газель с усилием открыла глаза и чуть слышно прошептала:

— Боже мой, где я?

— Она спасена! — с радостным вздохом произнес Сын Крови, вытирая пот, крупными каплями покрывавший его лоб.

Снаружи, между тем, буря бушевала с прежней яростью.

Ветер с силой сотрясал непрочные стены сарая, дождь лил потоками, а в небесной выси слышались оглушительные раскаты грома.

— Какая ужасная ночь! — прошептал Сын Крови.

Белая Газель, увидев его, побледнела и снова упала без сознания.

Сын Крови вгляделся в окружающую его ночную мглу и, убедившись, что все кругом спокойно, опять склонился над девушкой.

Бледная, словно белая лилия, поверженная грозой, с закрытыми глазами, она даже не дышала.

Сын Крови поднял ее дрожащими руками, перенес на другое место и положил на расстеленном плаще у подножия развалившейся стены. Голова несчастной бессильно лежала на его плече.

Он долго не спускал с нее глаз.

Душевная боль и жалость отразились на суровом лице Сына Крови.

Он, жизнь которого до сих пор была всего лишь нескончаемой беспросветной драмой, который не знал, что такое сердце, нежное чувство и любовь, он, Мститель, истребитель бандитов, — он был взволнован и ощущал, что внутри его поднимается какое-то новое, незнакомое ему чувство.

Две слезы скатились по его загорелым щекам.

— О, Боже мой! Неужели она умерла! — воскликнул он с тревогой. — Я подло и жестоко поступил с этим слабым созданием, и Бог карает меня за это!

Имя Бога, упоминаемое им до сих пор только в шутку, он произнес теперь с благоговением.

Это было чем-то вроде молитвы, крик, вышедший из самого сердца.

Этот неукротимый человек был наконец побежден: он уверовал в Творца.

— Как помочь ей? — спрашивал он себя.

Дождь, ливший потоками на молодую девушку, наконец заставил ее очнуться.

Она приоткрыла глаза и произнесла слабым голосом:

— Где я? Что произошло со мной? О, я думала, что уже умерла.