|
— Правда, слабовато по сравнению с тем, что было раньше. И вправду, гипнотического эффекта нудные призывы больше не оказывали, скорее, только раздражали. Скоро я вообще перестал обращать на них внимание. Метров через пятьдесят я уловил впереди какое-то движение, словно тень качнулась возле одного из стыков. Коротко прошелестел автомат Меченого — и тень повалилась на пол. Выждав секунд десять, мы снова двинулись вперед. Возле стыка лежало мертвое тело в экзоскелете с «гауссовкой» в руках, рядом в бетонной стене зияло отверстие, и которое свободно мог пролезть человек. — Ответвление, прорытое монолитовцами, — прошептал Меченый. — Вполне может быть, что таких дыр здесь несколько. Никому не стрелять, иначе на звук тут же толпа сбежится. Он был прав, и я в который раз отметил его предусмотрительность, на этот раз насчет глушителя, навернутого на автомат. На нашем пути попалось еще два похожих ответвления, но врагов мы больше не встретили. — По сравнению с прошлым разом такое впечатление, что нас просто пропускают с того момента, как мы прорвались через мост, — прошептал я. — Интересно, с какой это радости? — Я тоже к Саркофагу через ад шел, — отозвался Меченый. — Думаю, Харона, несмотря на его напыщенную речь, все-таки не устраивает вариант мегазоны, в которой его банде придется воевать со всем миром. Да и черт его знает, что может случиться во время нового сверхмощного Выброса. Может, он вообще с глобуса сметет все живое. Потому не исключаю, что Харон, узнав о нашем прорыве, дал приказ пропустить нас. Правда, не факт, что аналогичный приказ он отдаст, когда мы пойдем обратно… Впереди показался слабый свет, и мы ускорили шаг. Через несколько метров потолочные лампочки осветили завал из груды мелких бетонных осколков, словно перемолотых в камнедробилке. — Тот самый бетон, которым была залита камера под Саркофагом, — прошептал Меченый. — Хотел бы я знать, что здесь случилось. — Где-то здесь грохнул Второй Взрыв, — произнес я. — И в результате могло произойти все что угодно. — Это точно, — согласился Меченый. — Ну что, пошли, что ли… Слабый голубоватый свет лился сверху из дыры в потолке, с краев которой свешивались разорванные прутья арматуры. Отвесная куча бетонного крошева лишь немного не достигала краев этой дыры. Мы взобрались по завалу наверх. Меченый подпрыгнул, подтянулся и оказался наверху. Я последовал за ним, подав руку раненому Японцу. Перед нами был тот же самый громадный зал с темными гробами автоклавов, ажурными лестницами, уходящими вверх в темноту невидимого потолка, и останками несчастных, для которых это место в буквальном смысле стало настоящим саркофагом. Ничего не изменилось. Кучи мусора, когда-то бывшего высокоточным оборудованием Четвертого энергоблока ЧАЭС, огромный фосфоресцирующий «Холодец», отбрасывающий зеленоватые блики на откинутые крышки автоклавов, засохшие гнилостные пятна от разложившихся статуй, на которых буйно разросся вездесущий красный мох… Лишь Монолит, мерцающий слабым грязно-голубым светом, был теперь похож не на огромный сверкающий кристалл, а на большой кусок оплавившейся пластмассы, внутри которого кто-то поместил слабенькую ультрафиолетовую лампу. |
