— Не думаю, чтобы он имел что-то против меня, — вмешалась Пилар. Ее голос был хриплым от волнения. — Он ведь, по сути, спас меня, когда отчим требовал моей немедленной смерти. Я думаю, он знал, что вы подготовились к встрече с ним, что вы ждете его. Мне кажется, он хотел…

Рефухио слегка сжал плечо Пилар. Она поняла, что это был знак предостережения. Звук его вкрадчивого голоса заставил Пилар вздрогнуть.

— Балтазар хотел получить изумруды, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Это не подлежит сомнению. Все совершенно очевидно.

Для кого-то это могло выглядеть очевидным, но ведь это не было правдой. Пилар была почти уверена, что Балтазар хотел умереть, и исполнителями приговора, который он сам себе вынес, он избрал своих бывших товарищей. Друзьям предназначалась роль палачей. Рефухио знал это так же хорошо, как и она. Он тоже слышал произнесенные шепотом слова великана, которые говорили о его желании умереть. Но только сейчас Пилар сообразила, что сказать остальным правду было бы жестоко. Они и так мучаются угрызениями совести и сознанием своей вины. Зачем же усугублять их страдания.

Чарро тряхнул головой.

— Наверное, он собирался силой заставить Пилар отдать ему изумруды.

— Наверное, так, — устало согласился Рефухио. Еще одна мысль пришла в голову Пилар. Балтазар наверняка знал, что Рефухио нет в числе охранников, поскольку слышал, как тот поет свою серенаду. Это было своеобразное выражение признательности своему вожаку, ведь теперь Балтазар был уверен, что Рефухио не виноват в смерти Исабель. И Рефухио понял это.

Когда-то Пилар раздражала необыкновенная проницательность Эль-Леона. Ей казалось, что он умеет читать ее мысли. Какой же она была дурочкой, что не смогла тогда по заслугам оценить его, оценить качество, которое следовало отнести к числу его несомненных достоинств: способность понимать людей, разгадывать причины их поступков и оправдывать их, насколько это возможно. Пилар многому научилась у него. Прежде всего, она научилась прощать.

— Ну, теперь-то все позади, — буркнул Энрике, стараясь скрыть свои подлинные чувства под маской напускной грубости. — Все, что нам остается сделать, — похоронить его и забыть об этой истории.

— Да, — сказал сеньор Хуэрта и бросил быстрый взгляд туда, где стояли его жена, донья Луиза, Бенита и толпились остальные слуги. Потом он поманил к себе одного из слуг-индейцев и охранника, который наблюдал за происходящим с площадки перед воротами, и отослал их с поручениями.

— На все воля божья, — вздохнула его жена, наблюдая за тем, как тело переносят в маленькую комнатку для гостей на первом этаже.

Чарро подошел к Пилар. Только сейчас он обратил внимание на то, что руки Рефухио все еще обнимают талию Пилар, и сразу же помрачнел.

— Идем, Пилар. Ты слишком переволновалась сегодня. Я отведу тебя в твою комнату и принесу стакан вина, чтобы ты могла подкрепить свои силы.

— Нет.

Это сказал Рефухио. Право на последнее слово он все же оставил за собой. Он не только не разомкнул объятий, но еще крепче прижал Пилар к себе.

Чарро устремил на него взгляд.

— А ты не вмешивайся. Она моя невеста.

— Уже нет. В этом деле все преимущества на моей стороне. Мы уезжаем с ней вместе.

— Что ты подразумеваешь под преимуществами? То, что ты сделал ее своей любовницей? Я не желаю об этом даже слышать!

— Придется, дружок. Мы с ней связаны нерушимыми узами. Ни один человек не сможет разлучить нас, потому что она и я — это единое целое. Потому что мне нужна эта прекрасная, сильная, честная женщина. Потому что она сделала то, что не сумел сделать никто другой, — спасла мою душу, подарив мне частицу своей чистой, светлой души.