На поддержание того образа жизни, который был для нее важнее всего, ей вполне хватало и отцовских, а Илья требовался совсем для других целей.
Куда более важных.
А Илья, улучшенный чутким Микиным руководством, был вполне безмятежен и уверен, что все делает «как все» — провожает, возит, денежки дает. То есть полностью подконтролен.
Мика долго, незаметно и очень упорно, как китайский крестьянин, создавала и возделывала свое рисовое поле под названием Илья Решетников, и скоро станет ясно, насколько ей все удалось.
Мастерица выключила фен, сунула его в кольцо, прикрепленное к стеклянной столешнице, и принялась разбирать ее волосы на пряди, одну за одной. Мика откинула голову и улыбнулась. Ей очень нравилось, когда возились с ее волосами.
Цель близка, и Мика ее достигнет.
Пальцы впились в подлокотник. В конце концов, она обещала, что решит все его проблемы. Она и решит, именно потому, что сильная, гораздо сильнее остальных.
Она обещала и выполнит обещание. Она сильная, сильнее всех…
Не помогло. Вдруг накатила тошнота, самая настоящая, первоклассная, от которой вся жизнь словно сосредотачивается на уровне горла и кажется, что вот-вот задохнешься, и нужно как-то остановить это, удержать в себе, нельзя выворачиваться наизнанку!..
Мика задышала глубоко, резко выпрямилась, дернула головой, и мастерица выпустила тугие пряди.
— Мариночка, вам неудобно?
— Нет-нет, все в порядке. — Тошнота отступала, перед глазами светлело. — Прошу прощения.
— Ничего-ничего, — заторопилась мастерица. — Я, наверное, слишком сильно потянула.
Она не тянула. Это Мика потянулась за своими мыслями, которые оказались острыми, как отточенная железка, впились в горло, не давая дышать.
Она обещала и выполнит обещание, но думать об этом больше не станет.
Пока не станет. Так и до беды недалеко.
Чур меня, чур, чур…
Телефон зазвонил и она схватила трубку, потому что отточенные железки все еще угрожали ее беззащитному горлу.
Номер не определился.
Мика перевела дыхание, секунду посидела и нажала кнопку:
— Слушаю, Илюша! Это ты? Я тебе звонила, а ты куда-то пропал!
— Это не Илюша.
Да, это не Илюша.
Она думала об Илье и поэтому ошиблась. Сегодня она ошибается все утро.
Что-то с ней случилось. Или только случится?..
Самое страшное впереди, и она это знает. Самое страшное, самое темное, и она, Мика, в центре этого, как в середине черной дыры. Считается, что выбраться из нее невозможно, но она выберется, по крайней мере, сделает попытку.
Илья ни о чем не догадается — трудолюбивый и недалекий китайский крестьянин, застрявший в болоте своего рисового поля, и он ей послужит.
— Валечка, прости, пожалуйста, я думала, что это Илья! Быть тебе богатым…
— …и счастливым, — подсказал тот.
— И счастливым. — согласилась Мика.
Сердце заныло. Этот звонок мог означать, что срок уже близок.
Господи, когда же наконец она перестанет бояться его звонков и будет просто радоваться им как нормальная женщина, которой звонит любимый мужчина?!
— Ты где?
— Я еще в салоне, Валя, но я почти освободилась, — и короткий взгляд в зеркало на мастерицу. Та кивнула, подтверждая — да, да! — и опять взялась за пряди.
— Я уже на Тверской, — сказал он недовольно, словно нащупав привычный тон после ее ошибки.
Он ревновал ее к Илье — или делал вид, что ревнует, Мика точно не знала.
С ним она ничего не знала точно.
— Я на Тверской, ты закончишь и приходи во «Французскую кофейню». Кофейку попьем. Мне есть что тебе сказать.
— Что?! — воскликнула она, и мастерица опять глянула — на этот раз изумленно. |