– Что за чушь ты несешь? – спросила она водителя холодно. – Что это за выражение: «выйти из игры»? Где ты набрался этой пошлости? Причем здесь какая-то игра? Я объясняю тебе русским языком, что я не анестезиолог…

Она оборвала свою реплику на полуслове и стала смотреть в окно. «Нашла с кем разговаривать, – подумала она. – Перед кем оправдываться и кому объяснять… У него же пять классов образования, он же обыкновенный извозчик и – по совместительству – погонщик рабов. И теперь я, по крайней мере на время, попала в число тех, кого он погоняет. Кроме того, он водитель машины „скорой помощи“, работает со мной не первый год и отлично знает, что при необходимости я могла бы не только дать наркоз, но и оттяпать парню ноги самостоятельно, без посторонней помощи и в самом лучшем виде».

"Но поговорить с бароном просто необходимо, – решила она. – Что-то мне не нравятся эти изменения в моем статусе. Кто я ему, черт подери? И пусть уберет от меня этого дебила с его соломенной шляпой.

Смотреть на него больше не могу…"

Они быстро добрались до Каланчевской площади, но им пришлось минут двадцать дожидаться, пока работавшая в прямом эфире группа телевизионщиков смотает наконец свои кабели и уберется. После этого трясущийся Марфуша помог Ивану загрузить кресло с неподвижным телом Баклана в салон микроавтобуса и вернулся на свой боевой пост. «Скорая помощь» коротко взвыла сиреной и, сверкая голубой молнией проблескового маячка, растворилась в густом транспортном потоке, огибавшем площадь трех вокзалов.

Добравшись до места, Петр Николаевич открыл глаза, которые держал крепко зажмуренными на протяжении всего последнего отрезка пути, и посмотрел на часы. Все-таки стиль езды Манохина имел свои преимущества: они преодолели расстояние от офиса до цеха в рекордно короткий срок.

Манохин, как всегда, оставил машину у наружных ворот, и они немного прогулялись пешком, слушая шорох травы, стрекотание кузнечиков и ленивую перекличку лесных птиц. Уманцев оглядывался по сторонам с пугливым интересом. Он редко бывал здесь, во-первых, потому, что ему нечего было здесь делать, а во-вторых, руководителю солидной фирмы вовсе не обязательно рисковать своей репутацией, слоняясь в подозрительных местах и общаясь с подозрительными лицами. Острой необходимости в сегодняшнем визите не было, но катавасия с побегами, пожарами и драками, происходившая в последнее время, довела его до белого каления, и он настоял на том, чтобы лично проверить состояние дел на «объекте номер ноль», как они с Манохиным порой в шутку называли хозяйство Черемиса.

Из доклада Манохина, который, кстати, обиделся на проявление недоверия к своей персоне, Уманцев знал, что наружная охрана объекта после дерзкого побега Бакланова и его приятеля удвоена. Это означало, что теперь, помимо снайпера, где-то в кустах на территории объекта сидит еще и пулеметчик. Именно это обстоятельство и заставляло его пугливо озираться: он никак не мог отделаться от мысли, что очумевшие от жары и безделья часовые могут спросонья понаделать дырок в его драгоценной шкуре. Кроме того, ему было просто интересно, сумеет ли он их разглядеть.

– Не косись, не косись, – угадав его мысли, сказал Манохин, дымя небрежно зажатой в углу рта сигаретой, Он нес в руке пиджак, на белой рубашке вокруг .