На изуродованную плоть врачи наложили черную грязь, смешанную с экскрементами мелких животных, высушенными и истолченными с перебродившим пивом. Нефрет стерла в муку поджаренный ячмень и горькую тыкву, смешала ее с сушеной смолой акации и залила все ингредиенты растительным маслом; из полученной смеси она сделала компресс и наложила его на ожоги. Менее серьезные раны обработала с помощью охры, добавив к ней сок смоковницы, горькую тыкву и мед.

– Теперь ей будет не так больно, – объяснила она коллегам.

– Как же ее кормить? – спросила сиделка.

– Пока это невозможно.

– Но мы должны как-то предотвратить обезвоживание.

– Разожмите ей зубы, вставьте стебель тростника и вливайте по каплям медную воду. Не оставляйте ее одну. Если что-то случится, немедленно позовите меня.

– А примочки?

– Меняйте их каждые три часа. Завтра мы попробуем смесь из воска, растопленного говяжьего жира, папируса и цератонии. Ей понадобится большое количество бинтов, самых тонких.

– Вы все же надеетесь, что все обойдется?

– Честно говоря, нет. Известно, кто она? Необходимо предупредить близких.

Этого вопроса дежурный боялся. Он отвел Нефрет в сторону.

– Как бы у нас не было осложнений. Эта пациентка – не простая.

– Кто это?

Он показал великолепный серебряный браслет, почти не поврежденный пламенем, на внутренней стороне которого было выгравировано имя владелицы: Хаттуса, супруга Рамсеса.

Горячий ветер из нубийской пустыни раздражал нервы. Он поднимал песчаную бурю и обрушивал ее на город. Люди старались заткнуть малейшую щель в окнах и дверях, но мелкая желтая пыль проникала повсюду, вынуждая женщин беспрерывно ее вытирать. Многие жаловались на затрудненное дыхание и часто обращались к помощи лекарей. Пазаир тоже чувствовал себя неважно: выписанные Нефрет капли смягчали раздражение глаз, но он быстро утомлялся. Что же до Кема, то неблагоприятные климатические условия влияли на него не больше, чем на его павиана.

Двое мужчин и обезьяна отдыхали в тени смоковницы, возле бассейна с лотосами; Смельчак после некоторого колебания вспрыгнул на колени к хозяину, однако не спускал с павиана глаз.

– Никаких новостей об Ашере.

– Перейти границу страны он не сможет, – заметил судья.

– Он может затаиться где-нибудь и просидеть там долго, но если у его сообщников дела пойдут неважно, они выдадут его. Приказ визиря звучит для них угрожающе. Почему все-таки полководец повел себя так?

– Потому что понял, что на этот раз он проиграет процесс.

– Значит, сообщники его бросили?

– Он им больше не нужен.

– И что отсюда вытекает?

– Что не было ни военного заговора, ни попытки вторжения.

– Но как все-таки царевна Хаттуса оказалась в Мемфисе…

– Ее тоже следует исключить! Заговорщикам не нужна была ее помощь. Что вы узнали в ходе расследования?

– Кому принадлежала потайная кузница, неизвестно. А кухней, что рядом с ней, пользовались служащие Денеса.

– Ну вот же! Ничего лучше и не надо.

– Но формально мы ни в чем не можем его обвинить.

– Мы же натыкаемся на него на каждом шагу! А случившийся пожар наверняка был результатом поджога.

– Видели каких-то убегающих людей, но никто не может точно сказать ни сколько их было, ни как они выглядели.

– Кузница… Скорее всего, там работал Чечи.

– Может, они заманили Хаттусу в западню?

– Сжечь женщину заживо – в это трудно поверить. Или мы имеем дело с чудовищами?

– Если это так, то нас ждут тяжелые испытания.