— Егора дома нет. — Дама в нарядном шелковом халате выглянула на площадку. Поправила высокую прическу. Оглядела Воронова. — А что вы хотели? Вы из школы?

Месяц назад Воронову пришлось общаться с отцом, мать тогда была в командировке.

— Нет, я из полиции. — Он показал удостоверение и поспешил успокоить мгновенно побледневшую мамашу: — Нет-нет, не волнуйтесь, ничего не случилось. Просто хотел кое о чем спросить вашего сына.

— На предмет? — Из-за спины матери выросла внушительная фигура. Папаша, тоже в халате, но в банном, белом.

— На предмет происшествия месячной давности, — коротко улыбнулся Воронов. И соврал: — Появилась новая информация, нужно ее проверить.

— Понятно. — Складка на мясистом лице отца разгладилась. — Боюсь, мы вам ничем не поможем. Егора нет.

— А где он?

— Его в городе нет, не только дома. — Отец широко развел руки, будто хотел со спины облапать жену. — Мы его от греха подальше к деду отправили, в Питер. Дед — кадровый военный, он ему спуску не даст. А станет бузить — вообще в кадетское училище отдадим. Так что…

— Так что извините, ничем вам помочь не можем. — Дама улыбнулась, неуклюже пролезла под рукой мужа и скрылась из глаз Воронова.

— И хотели бы уже забыть обо всем этом, — наставительно пробасил толстый папаша Егора. — О друзьях этих непутевых, об этой мерзкой находке. Всего вам, капитан!

Мужик с шумом закрыл дверь. Щелкнул замок. Из-за закрытой двери донеслось:

— Достали, мать твою! Какая-то шлюха под дозой забыла одеться, а мы отвечай.

Воронов поморщился, сделал шаг влево. Позвонил в соседскую дверь — в квартиру Витька. Сережа с бабушкой жили в соседнем подъезде.

У Витька долго не открывали. Потом что-то загремело, хрустнуло. С протяжным скрипом распахнулась дверь, обитая крашеной фанерой. Глянули два заплывших глаза.

— Че надо, мент? — Мать Витька почесала себя под левой подмышкой.

— Витя где?

Он сразу поставил ногу между притолокой и дверью, чтобы она не вздумала закрыть дверь у него перед носом. Мамаша проследила за его движением, криво ухмыльнулась. Пожала плечами.

— Где Витя ваш?

— Мой? — В голосе зазвенела ненависть.

Швырнуть бы эту бабу в корыто, полное мыльной воды. И замочить часа на два, чтобы отмылась как следует. От матери Витька несло грязными тряпками, перегаром, потом, еще черт знает чем, от чего его тошнило.

— Где сын, спрашиваю? — Он повысил голос и угрожающе навис над ней. — Лишить тебя материнства? Отправить его в детский дом, а тебя на нары?

— Чего сразу на нары-то? — обиделась она.

— За тунеядство!

— А хрена там! — Она показала заскорузлый кукиш и повертела им туда-сюда. — Работаю я, всегда работаю. Официально с трудовой книжкой. Так-то, мент.

— А чего нажралась тогда, раз работаешь?

— Имею полное право в законный выходной. — Она подперла бока кулаками, и ее тут же повело в сторону, пришлось хвататься за притолоку. — Витька у овощного трется наверняка, конца смены ждет. Они до десяти работают.

— Зачем трется?

— А пересортицу ему отдают, которую не продали. Помидорка где-то помялась, апельсины заплесневели или яблоко с одного бока подгнило. Бананы вчера принес — вполне, знаешь. Закусывали и Витька хвалили.

— Вот же дура: сын — добытчик, а ты пьянь! И не стыдно тебе? Пойдет по твоим стопам — тебе понравится?

— В смысле? — не поняла спьяну.