|
Правда, ночью особо ничего не разглядишь, но всё равно хоть какая-то защита. Причем неведомые строители с внутренней стороны бруствера торчащие ветки тщательно срезали, а с внешней – заточили, превратив их в острые колья. Плюс еще и укрепили оборонительное сооружение наскоро оструганными бревнами, перпендикулярно вбитыми в землю. Так что с наскока даже ктулху такое препятствие не преодолеет. Всё это я рассмотрел внимательно, когда мы с моим новым знакомым перелезли через заграждение в единственном месте, где это можно было сделать, не рискуя напороться промежностью на заточенный сук.
– Грамотная засека, – оценил я. – Самое то для ночевки. В самом центре стоянки на земле чернело большое пятно. Понятно, костры тут жгли все, кто зависал в этом месте. И пламя со стороны не видать, что большой плюс ночью – никакой незваный гость не припрется на огонек… Однако приперся. Не успели мы как следует осмотреться, как через колючий бруствер длинным прыжком перемахнуло мускулистое, гибкое тело. Я было рефлекторно вскинул «Вал», чтоб соответствующе встретить нежданную опасность, но в следующую секунду, крутанувшись, сам ударил прикладом по стволу «калаша» блондина, который отреагировал на мутанта точно так же, как и я. – Ты чего? – выдохнул тот. – Это ж мут! – Мут, – сказал я, хватая в охапку бросившегося обниматься Лютого. – Мой мутантище. Можно сказать, домашний зверь. – Ничего себе питомец! – удивленно произнес блондин, закидывая свой «калаш» за спину. – И как познакомились? – Котёнком подобрал на перроне, когда возвращался из армии домой, в Москву. Да уж, много лет прошло с тех пор, и много чего произошло с нами… Я стал тем, кем стал, – Меченосцем с предназначением убивать всё, что шевелится не так, как угодно мирозданию. А Лютый превратился в мутанта. Мускулистого, когтистого, клыкастого, умеющего обмениваться со мной мыслеобразами. Своеобразными картинками, возникающими в мозгу. Не полноценное общение, конечно, но всё лучше, чем «мур-мяу» от обычного кота, которые любой хозяин расшифровывает так, как ему нравится думать. – Надеюсь, он не скушает нас ночью вместо ужина? – поинтересовался блондин. – Он скорее сожрет любого, кто захочет нами поужинать, – сказал я. – Или, во всяком случае, попытается. Так ведь, Лютый? В ответ в моей голове возникла неаппетитная картинка: кровь, кишки, трепыхающееся, только что вырванное сердце. И над всем этим мясным кошмаром – грозная фигура моего каракала, крупнее, чем в жизни, раза в три, положившая окровавленную лапу на чью-то оторванную голову. – Ох, ё! – выпучил глаза блондин, видать, тоже поймавший мощный мыслеобраз, которые порой могут принимать и обычные люди. – Он еще и разговаривает, что ли? – Он еще и крестиком вышивать может, и на машинке штаны подрубить – запросто, – сказал я, хлопая каракала по спине – хорош, мол, обниматься. Мог бы и раньше от кормушки Жмотпетровича оторваться и хозяина найти. – Хватит уже на кошака моего любоваться, давай-ка лучше костром займемся. Дров внутри периметра было заготовлено примерно на неделю отсидки за деревянной загородкой. – Не иначе маркитанты тут зависают по пути от одной торговой точки до другой, – заметил я, чиркая зажигалкой с претенциозной гравировкой: «Если пойду я долиною смертной тени, то не убоюсь я зла. Потому что я и есть самое страшное зло в этой долине». – Уж больно хорошо тут всё продумано. – Кто? – переспросил блондин. – Эээ… торговцы, – поправился я. |
