— Могу я попросить вас забрать в пятом купе мой чемодан и принести сюда? — обратился я к полицейским, не отрывая взгляда от Милы. — Моя служанка отравлена этими людьми.

Человек в плаще молча кивнул одному из своих подчиненных, и тот немедленно выбежал из вагона.

— Я знаю, что это за яд, — сказал я Миле, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Не бойся, все будет хорошо. Это парализующий яд, который сначала подавляет работу нервной системы, а потом и внутренних органов. В результате легкие перестают насыщать кровь кислородом, а сердце останавливается. Но действует он медленно.

Я увидел, как лицо Милы побледнело еще сильнее, если это вообще было возможно. Ее губы задрожали, и я понял, что, дурак такой, напугал ее еще больше своими подробностями.

— Не волнуйся! — поспешно добавил я, замахав руками. — У меня есть противоядие! Ты не погибнешь!

В этот момент вернулся полицейский с моим чемоданом. Я быстро открыл его, перебирая многочисленные флаконы и коробочки, которые приготовил заранее. Соколов буквально вбил мне в голову носить с собой противоядия от самых распространенных ядов. Тем более многие противоядия если и не универсальны, то могут дать дополнительное время организму.

«Когда-нибудь это спасет тебе жизнь», — сказал он тогда. Кто бы мог подумать, что это случится так скоро? Даже несмотря на то, что жизнь не моя.

Наконец, я нашел нужные таблетки. Высыпав три в ладонь, я поднес их к губам Милы.

— Глотай, — скомандовал я, и когда она открыла рот, быстро положил таблетки ей на язык.

Не дав ей опомниться, я схватил флакон со спиртом и щедро полил им рану. Мила вскрикнула от неожиданности и боли, но я уже наносил на пораженный участок густую зеленоватую мазь, которая должна была вытянуть остатки заразы.

Мои движения были быстрыми и, возможно, даже немного грубыми. Но именно так учил меня Соколов.

«В борьбе с ядом каждая секунда на счету, — говорил он. — Нежничать будешь потом, когда пациент останется жив. Если это, конечно, дама».

Прошло несколько минут, показавшихся мне вечностью. Я внимательно следил за лицом Милы, отмечая каждое изменение в ее состоянии. Постепенно бледность начала отступать, а в глазах появился прежний блеск.

— Мне… мне намного лучше, — произнесла она наконец, и я почувствовал, как напряжение отпускает меня. — Но вы, молодой господин, могли бы быть и понежнее с девушкой.

— Шутишь, значит, все хорошо, — сказал я с легкой улыбкой. — Тебе нужен отдых.

Не раздумывая, я поднял Милу на руки. Она оказалась легче, чем я ожидал. Или, может быть, годы тренировок с дядей Эдом сделали меня сильнее, чем я думал? Как бы то ни было, я почувствовал, как Мила напряглась в моих объятиях, а ее щеки покрылись ярким румянцем, что она попыталась скрыть, но безуспешно.

Я развернулся, намереваясь покинуть вагон-ресторан и отнести Милу в наше купе, но голос человека в плаще остановил меня.

— Постойте, — произнес он. Его голос был глубоким и властным, как у человека, привыкшего отдавать приказы. — Нам нужно вас тоже допросить. Я полицмейстер этого поезда, Александр Петрович Громов.

Я обернулся, встречаясь взглядом с полицмейстером. В его глазах читалось явное любопытство, смешанное с подозрением. Что ж, его можно было понять — не каждый день в его поезде происходят магические сражения.

— Моя служанка нуждается в отдыхе, — ответил я спокойно и уверенно, твердо смотря ему в глаза. — Я отнесу ее в купе и вернусь. Или вы думаете, что я решил сбежать после того, как на меня совершили покушение? Мне не меньше вашего интересно разобраться в этом происшествии.

Не дожидаясь ответа, я развернулся и направился к выходу из вагона-ресторана. Мила в моих руках слегка вздрогнула, когда мы проходили мимо связанных нападавших.